— Да, мне показалось, что я видел его рядом с бароном, — тихо отозвался Гримпоу.

— Мне удалось даже поздороваться с ним, а когда я сказал ему, что был послушником Бринкдума, он, как мне показалось, обрадовался и принялся расспрашивать о монахах, их привычках, особенно о библиотекаре Ринальдо Метце. Он заявил, что этот монах — проклятый еретик и что когда-нибудь окажется на костре, если не помрет раньше от старости.

— Но брат Ринальдо не заслуживает таких оскорблений! — возразил Гримпоу.

Молодой рыцарь смутился.

— Я никогда не понимал, за что ты любишь этого старого монаха. В любом случае я скажу доминиканцу, что ты тоже здесь. Ему наверняка будет интересно с тобой поговорить.

Гримпоу стало дурно от добрых намерений Побе де Ланфорга.

— Лучше бы ты ему ничего не говорил. Я тоже убежал из аббатства без разрешения, и не хотелось бы, чтобы инквизитор заставил меня вернуться в Бринкдум.

— Ты прав. Он, несомненно, отправит тебя обратно к монахам, чтобы ты для него шпионил, — усмехнулся Ланфорг. — Ну все, мне пора, надеюсь, скоро снова увидимся.

И рыцарь Побе де Ланфорг направился ко входу к башню, где, посмеиваясь и перешептываясь, его поджидали две юных дамы, такие же красивые, как сирены из запретной книги аббатства Бринкдум.

В оружейном зале замка труппа хутларов в шляпах с длинными перьями исполняла романсеро на лютнях, виуэлах, тарелках и флейтах, а благородные рыцари и дамы танцевали.

Сальетти весь вечер ходил вокруг прекрасной Вейнель и барона де Вокко, и, когда вдруг случилось, что дочь убитого Гуриельфа Лабокса осталась одна, он тут же подошел к ней.

— В звездах магия есть, — сказал он, протягивая руку, так что девушка просто не могла отказать ему в следующем танце.

— И колдовство в ночах при полной луне, — ответила юная Вейнель, покрасневшая и смущенная внезапным появлением рыцаря. Она не сомневалась, что это тот же самый человек, который передал ей послание в кувшине с водой.

Волосы девушки были собраны на затылке, на лоб падали несколько прядей, глаза ее были изумрудного цвета, а тонкие губы, казалось, сулили тому, кто их поцелует, аромат слив. И Сальетти уже возмечтал ось о поцелуях, воспетых трубадурами, разноцветных бабочках, лукавой луне и мерцании светлячков.

— Завтра же я освобожу вас из плена, — прошептал он, а тела их тем временем двигались в такт музыке.

— Кто вы? — спросила девушка, улыбнувшись в попытке скрыть замешательство.

— Считайте меня добрым другом, который тяжело пережил смерть вашего отца, — взволнованно ответил Сальетти, трогая пальцами нежную кожу Вейнель.

— Как вас зовут?

— Сальетти де Эсталья.

Глаза девушки наполнились слезами и засверкали так, будто в них блестели все звезды небосвода.

— Не плачьте, умоляю. Никто не должен догадаться, что я хочу вам помочь.

— Но как? Барон ни на мгновение от меня не отходит, а по ночам солдат сторожит дверь моей спальни, как драгоценное сокровище.

— Вас это не должно удивлять. Вы — самая великая драгоценность, о которой только может мечтать рыцарь, — сказал Сальетти с улыбкой, пряча обуревавшие его чувства.

— Я предпочитаю смерть участи пленницы, — проговорила Вейнель, понизив голос, так как заметила, что барон де Вокко и инквизитор Гостель наблюдают за ними.

— Притворитесь, что компания барона не так уж вам противна, и попросите, чтобы он разрешил вам присутствовать на завтрашних состязаниях. А об остальном позабочусь я, — твердо произнес Сальетти.

— Кем бы вы ни были, будьте осторожны, — прошептала Вейнель.

Сальетти поспешил удалиться, но не успел он отойти от девушки, как его перехватили барон и инквизитор.

— Позвольте представить вам посланника папы и инквизитора Лиона Бульвара Гостеля, который почтил нас своим присутствием на турнире, — сказал де Вокко.

Сальетти поклонился, а доминиканский монах протянул рыцарю руку с роскошным кольцом для поцелуя.

— Барон хорошо о вас отзывался и сказал, что вы хотите присоединиться к нашему войску в святом крестовом походе против мятежных тамплиеров, прячущихся в замках Круга, — важно начал он.

— Я тоже много слышал о ваших подвигах, святой отец, и мне приятно думать, что вы неустанно искореняете ересь, — бессовестно солгал Сальетти, чувствуя на себе тяжесть взгляда Вейнель. — Если не возражаете, я бы хотел удалиться. Завтра меня ждут поединки, и я не хочу лишать себя возможности выбрать королеву турнира.

— Погодите! — сказал барон, деликатно беря Сальетти под руку и отводя в сторону.

— Что такое? — спросил Сальетти, искоса поглядывая на Вейнель, которая осталась наедине с инквизитором.