На углу Лайм-стрит на глаза ему попался хорошо одетый джентльмен. На нем был охотничий костюм из тончайшей оленьей кожи с серебряной окантовкой и совершенно потрясающая шляпа французского покроя, на которой были закреплены три синих страусиных пера. Два гораздо менее хорошо одетых мужчины в щегольских костюмах из третьих, а то и четвертых рук пресмыкались и приплясывали перед ним. У одного из них в руках была деревянная дощечка, на которой на черной бархатной подложке лежали дюжины карманных часов. Даже с такого расстояния Овидайя прекрасно видел, что это реплики. Их отливали из свинца, затем рисовали на них циферблат и прикрепляли стрелки. Эти штуки показывали время примерно с той же точностью, что и камни. Хвастуны, которые не могли позволить себе купить настоящие часы, обычно клали подобные имитации в карманы жилетов и каждые несколько минут вытаскивали их, с важным видом поглядывая на стрелки, которые даже в день Страшного суда ни капельки не сдвинулись бы с места.

Никогда в жизни такой элегантный мужчина, как тот человек в костюме, не купит себе ничего подобного, и оба парня тоже должны были это понимать. Овидайя открыл рот, чтобы предупредить джентльмена, однако вместо этого положил туда очередной каштан, продолжая наблюдать за игрой. Воровство в Лондоне было не просто ремеслом. Оно превратилось в искусство и к тому же весьма серьезно основанное на кооперации дело. Оба продавца свинцовых часов были теми, кого в половине мира называют stalls, то есть участниками грабежа, стоявшими на стреме. Их задачей было привлекать к себе внимание кролика, то есть жертвы. И, судя по всему, у них получилось. Мужчина со страусиными перьями на шляпе сердито ругался на них по-французски, крича, чтобы они убирались к черту.

Таким образом, сцена была готова для нанесения удара. Его выполнял самый важный человек, который, собственно, и осуществлял кражу таким образом, что жертва практически ничего не замечала. Прошло некоторое время, прежде чем Овидайя сумел найти его. Увидел он его только тогда, когда мужчина отошел от джентльмена и чуть не столкнулся при этом со служанкой, которая торопливо шла по улице в противоположную сторону. Это едва не случившееся столкновение, конечно же, было частью инсценировки. В тот момент, когда вор едва не соприкасался с хватом, как называли третьего участника операции, он передавал украденный кошель. И не успел Овидайя раскусить следующий каштан, как служанка уже передала украденное следующему хвату.

Вор, который совершил кражу, тем временем исчез в толпе. Теперь оба продавца часов вдруг легко позволили прогнать себя и исчезли несколько секунд спустя. Француз выпятил подбородок, покрепче сжал шпагу и возмущенно пошел прочь. Скоро он будет возмущен еще больше. Покачав головой, Овидайя пошел дальше, снова размышляя над проблемой, которая немного напоминала задачу, стоявшую перед ворами. Только при условии совместной работы остальных участников вор мог…

Пакетик выпал у него из рук, упал на землю и разорвался. Каштаны покатились по грязной улице.

Вор. Кто их вор? Задача была настолько простой, однако ни он, ни Марсильо и уж точно никто из остальных не увидел леса за деревьями. А ведь на самом деле все было просто: им предстоит отправиться в самую могущественную империю мира и украсть там нечто ценное. Для этого нужно много всего, однако самое главное – нужен вор, вор-мастер. Рассмеявшись, Овидайя побежал по улице, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Теперь он знал, что ищет. Оставалось лишь выяснить, кто самый лучший вор в мире.

Прошло некоторое время, прежде чем он сумел найти свободного извозчика. Когда он забрался в карету, возница обернулся к нему и поинтересовался:

– Куда желаете, сэр?

– Дворец Уайтхолл.

– К воротам Холбейн?

– Нет. Вам знаком небольшой вход чуть восточнее?

– Вы имеете в виду тот, что выше Скотленд-Ярда, полагаю?

– Да. Отвезите меня туда.

Возница хрюкнул утвердительно и щелкнул плетью. В темпе, показавшемся Овидайе слишком неторопливым, они покатили с Чипсайда на запад. Хотя реальной причины для спешки не было, усидеть на месте было тяжело. Овидайя беспокойно ерзал на мягком сиденье экипажа, снова и снова глядя в окно на напряженное движение. В какой-то момент впереди наконец показалась огромная королевская резиденция. Бросалось в глаза, что стены и ворота патрулирует большое количество солдат гвардии.

Во времена Карла II Уайтхолл тоже хорошо охранялся. Однако с тех пор, как во дворце поселился Яков II, открыто исповедовавший католицизм, предписания по безопасности стали еще более строгими. Новому королю повсюду мерещились враги, исступленные англиканцы и кальвинисты, которые только и ждут, чтобы взять штурмом Уайтхолл и вонзить ему, Богом проклятому паписту, узурпировавшему трон, кинжал между ребер, а затем насадить его голову на шестиметровую пику и поставить на ступеньках дворца неподалеку от Темзы – конечно же, не преминув предварительно окунуть королевскую голову в тмин и соленую воду, чтобы чайки не сразу разрушили все великолепие. Овидайя полагал, что так или примерно так и представлял себе ситуацию Яков. А еще он считал, что король совершенно прав в своих опасениях.

Экипаж проехал вдоль высокой дворцовой стены и остановился у маленькой неприметной двери, которой обычно пользовались поставщики. Овидайя вышел из повозки, расплатился с кучером и побежал к двери. Один из стражников недоверчиво поглядел на него.

– Что вам угодно, сэр?

– Мне бы хотелось попасть к Джону Гиббонсу. – И чуть тише добавил: – По делу о расследовании неких преступлений, жертвой которых я стал.

Вынув из кармана сюртука визитную карточку, он протянул ее стражнику. Тот кивнул, крикнул что-то второму гвардейцу и скрылся.