Ладно, хватит придуриваться, сказал Енот, зевая, он уже далеко и не может слышать нас. Как я устал сегодня! Спать пойду. Спасибо всем. Не забудьте угостить ребят. Они заслужили. Могли ведь запросто всадить нашему гостю пулю в задницу.

А все равно она ангел, сказал Дядя. Так и передай.

С удовольствием, кивнул Енот, поворачиваясь к двери.

И тут Джонни Конь подвел итог дня.

До чего же вы, белые, ограниченные и нелюбопытные люди, сказал Джонни Конь. Вот ты, Енотище, спрятался, извини за выражение, бабе под юбку и ничего вокруг себя видеть не хочешь. А ты, Дядечка, дай тебе волю, обнес бы город десятифутовым забором без ворот. Тьфу! Помяните мое слово, Северо-Американские Соединенные Штаты капитально погорят из-за этой тупости однажды.

Дядя обиженно надулся. Енот хмуро уставился на Коня, жуя губу.

Хорошо, сказал он, бери ребят, дуй на север вдоль железной дороги. У первой же от города водокачки ты найдешь шпиона и сможешь устроить ему допрос. Только он не британский шпион, и даже не мексиканский. Тебя сильно обрадует, если он прибыл, допустим, с Луны?

С Марса, авторитетно заявил Дядя.

И что, вкрадчиво спросил Енот, ну, и что?

А вдруг они хотят нас завоевать, буркнул Джонни Конь.

На втором этаже звонко и молодо рассмеялась женщина.

Енот еще секунду помедлил, безнадежно махнул рукой и заспешил наверх.

Дядя с Конем, переглянувшись, направились к заведению мамаши Шварцкопф.

Енот вошел в спальню.

Дорогая, подумал он, ты спасла меня от цирроза печени и бандитской пули в голову. Я твой до гроба. Я люблю тебя, черт побери. Но это не значит, что когда мужчина занят делом, можно показывать ему всякие дразнилки. Пару раз я чуть не расхохотался. Будь посерьезнее, а?

Кто бы говорил, улыбнулась она. Ты просто упивался своей ролью. И сыграл отлично, между прочим. А Дядя правда собирался арестовать и пытать его?

Конечно, дорогая. Здесь не Вашингтон, и даже не Линкольн. Здесь очень не любят шпионов. Они готовили ловушку прямо на выходе из салуна. Плюх должен был схватить парня за ногу, и тут же с балкона второго этажа ему на шею кидали петлю. Он ничего не успел бы сделать. Мне пришлось сказать Дяде, что парень — мой, и точка. А потом — самому парню дать это прочувствовать.

Я горжусь тобой, снова улыбнулась она. Ты, как обычно, не оставил никому выбора. Они все пытаются, насколько могут, сузить чужое поле решений, а ты просто отнимаешь у других право выбирать.

Только не у тебя, подумал Енот. Слушай, какого черта, ты мне давным-давно отдала все долги…

Давай не будем об этом, попросила она. Любимый, не хмурься. Ты устал, у тебя был трудный день. Иди сюда, ложись.

А что мне остается, подумал он, что мне остается.

Я сижу на насыпи у водокачки, поджидая состав. Рядом переминаются с ноги на ногу лошади и прохаживаются трое вооруженных мужчин. Мы уже познакомились. Они дали мне пару долларов — я сказал, что в городе меня обчистили до нитки и пытались убить.

Собственно, так и было.

Когда эти трое ограбят поезд, я сяду на него и поеду на север.

Кто-нибудь, заберите меня отсюда прямо сейчас.

Его всосало и выплюнуло, но где-то в промежутке еще и раскрутило бешеным волчком, так что Трифону, даже несмотря на вновь обретенные способности, понадобилось несколько долгих микросекунд, чтобы сориентироваться на новом месте.

Полигон представлял собой круговое плато диаметром 8400 метров, засыпанное мелким красным песком, почти пылью. Местами сквозь пыль проглядывала плита, образующая основание, судя по цвету, из монолитного асфальтида. Небо напоминало огромный мыльный пузырь, радужно отливающий по краям у горизонта и почти прозрачный над головой. Через него вполне можно было наблюдать звезды, если бы не затмевающее все на свете солнце, также красноватое и палящее. В паре километров к югу от плато чернел глубокий шрам пересохшего канала. Дальше начинались скалы.

«Что это? — подумал Трифон. — Марс?»

— Нет, «Спикере»! — раздался в его голове дребезжащий женский голос с заметным акцентом.

Трифон внутренне поморщился. Курсанта до сих пор коробило от осознания того, что каждая его мысль во время операции мгновенно становится известной людям за пультом. Или нелюдям, вроде Немки.

— Вон из прохода, Грифон! — последовала мысленная команда. — Не задерживай высадку!

«Стерва! — выразительно подумал Трифон. — Не умеешь говорить, так хоть думай по-человечески». Вместо «вон» у Немки получалось «фон», а уж как она умудрилась изуродовать простое русское имя Трифон… Впрочем, в качестве позывного «Грифон» звучало очень даже неплохо.

Он перебрал манипуляторами, откатившись на десяток метров в сторону, при этом заметил, что кое-где песчаная пыль маскирует отверстия и трещины в плите, и отрегулировал соответственно площадь ступающих поверхностей. Портал немедленно замерцал, возникла светящаяся точка в центре, быстро разрослась до нужных размеров и ярко вспыхнула напоследок, прежде чем раствориться в небесном перламутре.

Марфа упала на песок с высоты нескольких метров, грациозно спружинила манипуляторами и повела башней, оглядываясь.