— Не спите, капитан? — шепнул Денисов, и рука его ощупала капитана. — Тепло здесь…

— Овцы надышали, — откликнулся капитан.

— Снилось, будто в машине на вахте стою…

— На вахте, — отозвался капитан, — на вахте…

— Стою и думаю, когда меня Вася Пименов сменит, а на самом-то деле ведь я его шел сменять…

Денисов замолчал. Снаружи доносились штормовые голоса, а здесь, в пещере, слышались шорохи заполнивших пещеру, невидимых в темноте овец.

— Стою на вахте и думаю, что Петрович к ужину приготовит. Хорошо он поварил, Колючий… Где еду найдем, капитан?

— Утром поищем, может, запасы кто оставил, и люди на острове бывают, кто подъедет, может. Ты спи, Денисов, отдыхай пока…

Шторм не затихал четверо суток. По утрам овцы гуськом покидали убежище и спускались в долину, закрытую от ветра. Люди потянулись было за ними, но овечья пища для них не годилась.

Покрытое пеной море ударяло в берег волнами, и брызги раз и навсегда, казалось, повисли на границе хляби и тверди.

Капитан думал о своем корабле, об исчезнувшем экипаже, думал о многом другом, перелистывал жизнь и прислушивался к неясному бормотанию моториста Денисова, составлявшего теперь всю его «команду».

Их мучил голод. На пятые сутки во время очередных поисков капитан вдруг с ужасом почувствовал, как вздыбилась земля, зашатались и рухнули скалы. Он очнулся и увидел, что сидит в траве. Денисов ушел вперед, он наклонялся и разыскивал в земле коренья.

После шторма на берегу осталась малая живность, и это поддержало людей.

Денисов нашел двух крабов, клочки водорослей, капитан поймал в камнях с пяток колючих рыбешек и бурую камбалу с ладонь.

— Огня бы, — сказал Денисов. — От штуки вон той нельзя прикурить?

Он показал рукой в сторону мыса, где на камне треножилась мигалка.

— Можно, если стекло фонаря разобьем, — сказал капитан, — тогда и огонь погаснет… Понимаешь?

— Хоть бы кто-нибудь мимо прошел… Посудина какая… Что ж сюда не являются? На остров? Ведь…

— Не надо, Денисов, скоро уже…

— Сдохнем скоро, да?

Моторист отвернулся, постоял, подняв руки к лицу, и побежал в глубь острова.

Жалкие дары моря лишь усилили голод. Ночью, пытаясь уснуть, капитан потуже затягивался ремнем.

Затихли в пещере овцы. Постепенно бледный, сторожкий сон пригасил сознание капитана. Рваные тени образов сплетались в неясную картину, и капитан силился постигнуть смысл того, что проплывало перед ним. Роились знакомые лица, бесстрастные, лишенные живого портреты, он узнавал их — оставались в памяти легкие зарубки, двигался конвейер увиденных в разное время людей, вот и пришла очередь за теми, кто был с капитаном на корабле, он отсчитывал их, конвейер остановился, капитан вдруг увидел Денисова и чье-то лицо за ним, не различимое еще, и с ужасом подумал, что сейчас узнает в нем себя самого.

Он почувствовал удушье, поднял руки к горлу, сон отлетел, и капитан ощутил на горле чужие руки.

— Хр-р-р, ч-черт! — прохрипел капитан, окончательно просыпаясь и сбрасывая навалившегося на него моториста. — Сдурел, Денисов?

Денисов не отвечал. Он был где-то рядом, невидимое существо, и тоненько всхлипывал.

— Опомнись, парень, — сказал в темноту капитан, потирая горло, — возьми себя в руки, почудилось тебе…

До утра капитан уже не заснул, а что делал Денисов — не знал. Овцы стали выбираться в долину, и люди вышли следом, боясь встретиться друг с другом глазами.

Когда последние животные покинули загон, Денисов хрипло рассмеялся и схватил капитана за плечо.

— Дурак! Дурак! — хохотал Денисов. — Дурак!

Капитан дернул плечом.

«Начинается, — подумал он. — Спятил «мотыль»…

— Я дурак! Ты дурак! Мы дураки!

— Замолчи! — крикнул капитан, и Денисов смолк.

— Мясо, — неожиданным шепотом произнес он, — сколько мяса… Дураки мы, капитан…

Потом, вспоминая об этих днях, когда они жили среди овец и голодали, капитан пытался осмыслить, почему не догадались сразу. Наверно, их сознание было парализовано необычностью обстановки, видно, городское прошлое не позволяло увидеть в безобидных животных аппетитные шашлыки… может быть, их подсознательно останавливало то, что овцы кому-то принадлежат…

Но остается фактом, что мысль о существующей рядом с ними пище пришла Денисову в голову только на шестой день.

Они без труда поймали барана, скрутили ему ноги ремнями и, шатаясь от слабости, отнесли к входу в пещеру. Баран недоуменно смотрел на людей и изредка дергал ногами.

— Чем его? — спросил Денисов.

Капитан беспомощно развел руками.

— В сарае поищу, — сказал он.

Капитан повернулся, но услышал за спиной ворчанье, оглянулся и замер…

Денисов зубами пытался перервать горло барану.