— Мы весьма сожалеем, господин Бакшеев, но его превосходительство склонен рассматривать ваше появление у берегов Японского государства как попытку проникнуть на чужую территорию с целью шпионажа в пользу иностранной державы, с которой Божественный император находится в состоянии войны. Мы удручены необходимостью сообщить вам, господин Бакшеев, что за подобное деяние рассматривается как преступное и влечет за собой высшую меру наказания — смертную казнь через повешение.

— Насколько мне известно, наши государства в апреле сорок первого года заключили договор о нейтралитете. Или за последние двое-трое суток обстоятельства изменились?

— О каком государстве вы говорите, уважаемый господин Бакшеев?

— О Советском Союзе, разумеется, гражданином которого я имею честь быть и с представителями которого категорически настаиваю на встрече.

— Но позвольте, его превосходительство не допускает и мысли о том, что вы гражданин Советского Союза. Разве мы стали б задерживать вас в этом случае?!

— Так кто же я по-вашему, черт возьми?!

Не стоило, конечно, выходить из себя, этот тип из контрразведки, или еще откуда, сразу заулыбался и стал более любезным, прямо до тошноты.

— Мы хорошо понимаем ваши чувства и соболезнуем вам, как достойному противнику, сделавшему неверный ход и попавшему под неумолимое колесо судьбы. Ваша родина далеко отсюда, по мы скрасим вам последние минуты и, возможно, попытаемся что-нибудь сделать для вас, если отнесетесь к нам со столь же высоким уважением и поможете в нашей неблагодарной, но такой важной для государства работе. Чашечку сакэ, сигареты, кофе? Не стесняйтесь, мы радушные хозяева, но не пора ли нам перейти на английский?

— Почему? — спросил Бакшеев. — Вы отлично говорите со мной по-русски. За кого вы меня принимаете в конце концов?

— Как жаль, как жаль, господин Бакшеев… Что же, видимо, мне самому придется назвать ваше подлинное имя… Джон Фулбрайт, агент американской разведки! Не так ли?

…Из кунгаса его вывели под руки рыбаки. Огней на берегу не было видно, но звездное небо отгоняло черноту ночи.

На пристани стояли две женщины, одна с ребенком за спиной, другая с корзиной в руках.

— Куда его? — спросил один из рыбаков, положивший на свои плечи правую руку Степана. — Тяжелый какой…

— Ко мне, пожалуй, это ближе всего, — сказал старшина кунгаса.

Он взял у одной из женщин корзину, подобрал на досках пристани вторую и бросил обе в кунгас.

— Китэ, — обратился старшина к женщине с ребенком, — этот человек, мы нашли его в море, будет находиться пока у нас, в нашем доме. Иди приготовь все.

Дом старшины кунгаса действительно был неподалеку, и скоро Бакшеев увидел широкое пятно окна, желтевшее на стене. По низкому крыльцу, с трудом перебирая ступени, он вошел, скорее, его втащили в узкий коридор-прихожую, разули здесь, потом убрали стену и уложили на циновку-татами совсем близко от разлапистой чугунной печки, согревавшей дом.

Хозяйка подала Бакшееву чай, сваренную рыбу на деревянном подносе и чашечку с рисом. Покончив с едой, Степан ощутил вернувшуюся к нему способность говорить.

— Спасибо, — сказал он по-японски.

Тихо говоривший о чем-то с женой хозяин дома вздрогнул от неожиданности и повернул к Бакшееву широкое лицо.

— Кто ты? — спросил он.

— Русский, — сказал Степан. — Русский с утонувшего парохода.

— Кушай еще, — сказал хозяин. — Утром приедет доктор. Я уже позвонил.

Доктор действительно приехал утром.

Когда он вошел в домик старшины кунгаса, здесь уже с полчаса находились начальник местной полиции и три господина в штатской одежде. Они устроили перекрестный допрос и Бакшееву, и хозяину дома, собравшемуся было на промысел, и его жене, маленькой, напуганной всем происходящим женщине.

Степан Бакшеев окончательно отошел, он чувствовал себя окрепшим и спокойно рассказал про обстоятельства гибели «Имандры», потребовал встречи с представителями советского посольства или министерства иностранных дел Японии.

Степана вежливо выслушали, задали несколько вопросов, касающихся, главным образом, подробностей спасения. Потом позволили приехавшему доктору осмотреть Степана. После осмотра господа в штатском предложили Бакшееву поехать с ними.

Степан крепко пожал руку старшине кунгаса, хотел поблагодарить хозяйку, но она исчезла. Начальник полиции и один из штатских остались в доме. Бакшеева усадили на заднее сиденье большой легковой машины, где он оказался между двумя мужчинами в гражданской одежде, шофер включил зажигание, и они выехали из рыбацкого поселка.