Сразу же после свадьбы Анна издала указ о наследнике: она назначала наследником императорского престола того ребёнка мужского пола, который должен был появиться у четы новобрачных. Этот ещё не рождённый младенец наследовал всё царство Русское и объявлялся императором после кончины Анны Ивановны.

Но настоящая свадьба побудила Анну устроить ещё и шутовскую — она припомнила, как женил шутов и шутих её великий батюшка-дядюшка.

Ещё в 1734 году она писала в Москву одному из своих родственников, Семёну Андреевичу Салтыкову:

«Здесь играючи женила я князя Никиту Волконского на Голицыне и при сем прилагается его письмо к человеку его, в котором написано, что он вправду женился. И ты оное сошли к нему в дом стороною, чтоб тот человек не дознался, и о том ему ничего сказывать не вели, а отдать так, что будто то письмо прямо от него писано. Да вели кому-нибудь искусно присмотреть, будут ли его люди пить так, как в письме написано...»

Развлекалась русская царица, хохотала до слёз, когда роль невесты играл внук князя Василия Васильевича Голицына князь Михаил Алексеевич — не могла забыть Анна затейку верховников и забавлялась шутовской этой свадьбой с тайной мыслью о мести.

Но теперь, по прошествии шести лет, она решила снова позабавиться, уже по-настоящему женив князя Голицына. Любимая её шутиха, вечно измазанная сажей и особенно тешившая свою хозяйку карлица Буженинова, давно просила приискать ей жениха. Вот и выбрала Анна в мужья ей, калмычке подлого происхождения, но так ей угодившей, князя Голицына, по прозванию Квасник.

Но просто свадьба — это уже было, а Анне хотелось позатейливее да позабористее, и она послала за своим кабинет-министром Волынским: эта умная русская голова должна придумать и нечто особенное, чтобы развеселить и потешить Анну, несколько уже утомлённую упрёками Бирона по поводу несостоявшегося брака Петра с Анной Леопольдовной.

Волынский и впрямь постарался. Он вручил Анне проект ледяного дома, в котором должны были пережить ночь молодые, а также шествие всех народов России: лапландцам и самоедам, калмыкам и украинцам, башкирам и якутам надо было сойтись у престола русского, предстать перед царицей в национальных уборах и показать свои песни и танцы, своих лошадей или оленей, возки, телеги и сани.

Анна крайне обрадовалась: действительно умный человек Волынский, если решил провести эту шутовскую свадьбу так, чтобы и богатство России, и разнообразие народов, в ней проживающих, представить самодержице.

Вот как описал строительство ледяного дома один из очевидцев этой затеи:

«Жестокая стужа, которую в прошлую зиму 1740 года вся Европа чувствовала, произвела такое множество оной материи — льда, что трудолюбивые и тщательные люди приняли от того случай оказать своё искусство надо льдом.

Здесь, в Санкт-Петербурге, художество знатнейшее изо льду произведено было. Ибо мы видели из чистого льду построенный дом, который по правилам новейшей архитектуры расположен, и для изрядного своего виду и редкости достоин был, чтоб по крайней мере так долго стоять, как наши обыкновенные дома, или как чтоб в Сатурна, как в число звёзд, перенесён был.

Потребные к тому материалы Нева-река в довольном числе подавала, и надлежало только такое место выбрать, которое бы сие достопамятное строение способнее нести могло. Оное найдено было в знатнейшей части столицы, и между двумя достопамятными строениями, а именно между Адмиралтейской крепостью и новым зимним домом государыни-императрицы Анны...

Самый чистый лёд наподобие больших квадратных плит разрубали, архитектурными украшениями убирали, циркулем и линейкою размеривали, рычагами одну ледяную плиту на другую клали, а каждый ряд водою поливали, которая тотчас замерзала и вместо крепкого цементу служила.

Чрез краткое время построен был дом длиною в восемь сажен, шириною в две сажени с половиною, а вышиною вместе с кровлею в три сажени. И гораздо великолепнее казался, нежели когда бы он построен был из самого лучшего мрамора, для того, что казался выточен из одного цельного куска...

На каждый день всякому позволено было в сие строение ходить и оное смотреть, но от того произошла было беспрестанная теснота, так что вскоре надлежало там караул поставить, дабы оный при чрезвычайном собрании народа, который туда для смотрения приходил, содержал некоторый порядок...

В самом доме были крыльцо и сени, и покои. В сенях было четыре окна, а в каждом покое по пяти окон, в которых как рамки, так и стёкла из тонкого чистого льду сделаны. Ночью в оных окнах неоднократно много свеч горело, и почти в каждом окне видны были на полотне писанные картины, смешные, причём сияние сквозь окна и стены проницающе преизрядный и весьма удивительный вид показывало...

По правую сторону дома изображён был слон в натуральную величину, на котором тоже ледяной сидел персиянин с чеканом в руке, а подле ещё два персиянина стояли в натуральную величину. Сей слон внутри был пуст и так хитро сделан, что днём воду вышиною на 24 фута пускал, а ночью с великим удивлением всех смотрителей горящую нефть выбрасывал...