– Я нахожу, что год начался хреново, с "мокрухи" - вот это я нахожу!
– в сердцах процедил Игорь.
– Дальше-то что, Пинкертон?

– Машина Мамедова. Ее достаточно тщательно обследовали?

– Да вроде бы...

– Где она сейчас?

– У дома Рустама. Ему же ее возвратили.

– Ясно. Поехали, Игорь!

***

Детальное обследование машины покойного Мамедова, на котором я настоял, дало результаты - но не совсем те, на которые я рассчитывал.

Под задним сиденьем обнаружились следы марихуаны (судя по всему, Рустам зарабатывал себе на хлеб не только рыночной торговлей).

– Что это нам дает?
– сразу взял Игорь быка за рога.

– Кое-что. Рустам, скорее всего, сказал правду. Но не всю. Вот поймаем этих... ряженых киллеров и узнаем подробности. А пока... Игорь, нужно искать преступление.

– Какое еще преступление?
– не понял Рушинский.

– Которое было совершено тогда, в восемьдесят восьмом, в пансионате "Бригантина" или в его окрестностях! И на которое, скорее всего, закрыли глаза. Убийство, исчезновение, изнасилование, ограбление, наконец.

– Погоди..., - Игорь принялся нервно грызть ноготь большого пальца - такая у него была привычка.
– Ты хочешь сказать, что...

– ...Было преступление, - услужливо подсказал я.

– И совершил его...

– Павел Петрович Шмаков.

9-е января

– Проходи, Веня, проходи. Давненько тебя видно не было. Присаживайся.

– Спасибо. Мне бы... чайку. Замерз я что-то.

– Да-да, конечно, - радушно улыбнулся хозяин квартиры.
– Сейчас организуем. Мой, фирменный...

Я сел в хорошо знакомое мне кресло и осмотрелся. Взгляд остановился на книжной полке с собранием сочинений Маяковского.

"Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо", - невольно прозвучало в моей голове.

Вернулся гостеприимный хозяин с подносом, на котором стояли заварной чайник и пара чашек.

– Ну, рассказывай, Веня. Чем порадуешь?

Я покосился на широкое окно справа от себя. Затем встал и решительно раздвинул светлые занавеси.

– Да настроение какое-то, знаете ли... не новогоднее.

– А что так?

Я вернулся на свое место.

– Не люблю я, знаете ли, этих призраков прошлого. А они все норовят наружу вылезти.

– Ты это о чем, Веня?

– Будто вы не догадываетесь...

– Если человек говорит загадками, то понять его трудно, - резонно заметил сидящий напротив поклонник революционного поэта.

– Хорошо, давайте тогда о разгадках поговорим. Конец тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, канун новогоднего праздника... Мне тогда, кстати, только десять исполнилось. Хотя это неважно. А важно другое. В закрытый пансионат Минобороны под названием... ну, скажем, "Бригантина" - приезжают на отдых и реабилитацию несколько человек, побывавших в "горячей" точке. Подполковник войск связи Салех Мамедов, молодой сержант-десантник Витя Сорокин и, как ни странно, журналист Павел Шмаков. Хотя почему странно? Журналист в то время сотрудничал с одним военно-патриотическим изданием, побывал в Афгане, так что... Вполне себе мог выбить путевочку через друзей-офицеров. Там, в пансионате, эти трое, несмотря на разницу в возрасте, сближаются - срок-то реабилитации немаленький, месяц почти, а заведение пустует: Новый год на носу, финансирования нет, и всё такое... К ним в гости заходит еще и местный лесник по фамилии Касьянов - так, от скуки, ему в его хозяйстве, то есть в прилегающем лесопарке, тоже особо делать нечего. Вы следите за моей мыслью?

– Стараюсь. Ты чай-то пей, остывает же.

– Спасибо. Так вот... Лесник - к ним, потом - они к нему. С ответным, так сказать, визитом. Дома, то есть, в сторожке, они его, по всей видимости, не застают. Зато видят там его внучку, Алису Касьянову. Девушке - шестнадцать, и родители ее бросили в раннем детстве, потому что... Ну, плохо у нее с головой было. А дедушка, Антон Георгиевич, дочку своего непутевого сына к себе под опеку взял и подальше от людей поселил. Как выяснилось, недостаточно далеко... Вернемся к нашим... героям. Они были уже прилично под градусом и... Вот что произошло дальше - одному Богу ведомо, поскольку все трое уже на том свете. Известно только, что лесник подал заявление в милицию об исчезновении своей внучки, а ему мягко объяснили - мол, тронутая она у тебя, дед, мало ли куда намылилась и с кем сейчас Новый год отмечает... "Висяк" им был нужен как рыбе зонтик, сами понимаете. Только лесник не успокоился. В прокуратуру поперся. К своему давнему другу, с которым вырос в одном детском доме. Вот друг его заявление и принял.

Я перевел дух. И тут услыхал, как в соседней комнате что-то скрипнуло. Я покосился на неплотно прикрытую дверь.

Усилием воли попытавшись прогнать подступившее вдруг чувство неведомой опасности, я продолжал:

– А что мог сделать прокурор? Подозрения своего приятеля насчет той бравой троицы он, конечно, учёл. Но подозрения ведь к делу не пришьешь. Для Касьянова было ясно как день - его внучка, его любимая Алиса мертва: в сторожке царил беспорядок, наличествовали следы борьбы и даже кровь... А еще - пропала одна вещь, которую Касьянов когда-то нашел в лесу и держал, к сожалению, на видном месте - на полке буфета. Заржавленный такой штык времен войны. В милицейском протоколе всё это было записано, но в возбуждении дела - отказано. Короче, ничего у прокурора не вышло путного - предъявить троице было нечего. Нет тела - нет дела, ну и так далее, в духе советского правосудия, когда с одной стороны - пожилой, сильно пьющий лесник, а с другой - заслуженные участники боевых действий, воины-интернационалисты и правильный советский журналист впридачу...

– Ты закончил?
– спросил меня радушный хозяин, когда пауза начала уже затягиваться до неприличия.

– Ну, в общем - да. Дальше - одни лишь предположения. Почему прокурор столько лет тянул со своей местью участникам преступления? Почему посылал одному из подозреваемых елочные игрушки каждый год? И в чем, наконец, состояло это самое преступление? Кто конкретно его совершил? Я полагаю, что Шмаков. Салех Мамедов помогал, а Сорокин, в силу своего юного возраста, скорее всего, перетрусил, но не решился возражать более старшим товарищам. Так ведь было?