Ругая себя за глупую реакцию, сажусь на землю и смотрю на что угодно, кроме мужчины, заставляющего меня задуматься о множестве вещей в течение нескольких секунд. Мое дыхание стабилизируется, но я отвожу взгляд, чтобы не видеть заботу или сочувствие в глазах Трэвиса.

— Трэвис, включи свет, — умоляю его.

Я ненавижу темноту. В течение нескольких дней он оставлял меня в покое в темноте, и, в конце концов, я потеряла счет времени. День стал ночью, объединенный вечной темнотой.

Выплакав слезы, я грубо вытираю их, ненавидя каждую слезу, скользящую по щеке.

— Ладно, — отвечает он.

В темноте я слышу, как Трэвис уходит, его фигура исчезает, растворяясь в темноте.

Я громко выдыхаю задержанный воздух. Когда вижу вспышку света, до меня доходит смысл происходящего и то, как глупо себя повела. Я похожа на психопатку. Если бы земля разверзлась прямо сейчас, я бы с удовольствием провалилась.

Кроме того, что земля разверзнется, вероятно, будет еще и темно. Вздыхаю. Я не очень люблю темноту.

— Ты в порядке? — спрашивает Трэвис, садясь рядом со мной.

Пожимаю плечами.

— У меня странная боязнь темноты, — говорю легко, как будто психические срывы были нормальным явлением.

— Да, — смеется он и проводит руками по лицу. — Я думаю, мое удивление выглядит ужасно.

Несмотря на свое состояние, смеюсь.

— Так какой был сюрприз?

— Звезды, — говорит он, глядя вверх. — Ты всегда смотришь на них со своего заднего дворика, и, когда я увидел тебя на пляже сегодня, захотел, чтобы ты увидела их здесь, поскольку вокруг нет света.

Я смотрю на небо и вижу тысячи звезд, но знаю, что свет от гольф-кара заслоняет больше тысячи от нашего взгляда. Я хочу их видеть. Но больше всего я хочу не бояться своего похитителя, который своим существованием душит меня.

Борясь с внезапной тошнотой, я хватаюсь за руку Трэвиса, ощущая смелость, которой так не хватало мне несколько минут назад. Этот человек пришел в мой дом, когда услышал мои крики, и успокоил меня рассказом о маленьком мальчике и звездах.

— Покажи мне, — шепчу я.

Трэвис не усомнился в моей просьбе и не заставляет меня чувствовать себя неловко или глупо. Он просто помогает мне подняться, и вместе мы возвращаемся к гольф-кару. Я наблюдаю за тем, как он тянется к выключателю, чтобы погасить свет снова, и мои колени слабеют.

— Готова? — спрашивает Трэвис.

Моя грудь поднимается от резвого вдоха, и я напрягаюсь всем телом. Закрываю глаза, а затем киваю головой.

В течение нескольких секунд все становится черным, и страх возвращается обратно. Дыхание учащается, поэтому закрываю плотнее глаза, отчего слезы начинают просачиваться из уголков глаз. Но Трэвис сохраняет твердую хватку на моей руке, тянет меня обратно в безопасность.

— Посмотри наверх, — шепчет он мне на ухо.

После недолгих колебаний я это делаю.

И забываю, что мне страшно. Все еще держа руку Трэвиса, я отхожу от гольф-кара до тех пор, пока не оказываюсь в центре пустого аэропорта. Снова смотрю вверх на небо, и остатки тоски покидают мою грудь. Звезды и запах близлежащего океана окутывают меня, моя судьба уже не в моих руках.

Трэвис успокаивает страхи, успокаивает мою душу. А мне нравится чувствовать его руку в своей руке. Тепло, которое она приносит, конкурирует с холодной дрожью, бегущей по позвоночнику каждый раз, когда мы разделяем то же самое пространство. Я хочу чувствовать его руки, обнимающие меня, но знаю, что отчаяние быстро отступит и оставит меня похожей на сумасшедшую, которая на самом деле живет где-то внутри.

«Он уже видел сумасшедшее во мне, — напоминаю я себе, — и он не сбежал».

Так, может быть, есть надежда для нас, если он хочет, чтобы мы были вместе, или это я хочу, чтобы были «мы».

Но зачем думать о таких неконтролируемых мною пустяках?

Я решаю довериться ему и наслаждаться волшебством, которым он делится со мной. Итак, я медленно пододвигаюсь к нему, настолько близко, что наши плечи соприкасаются, и смотрю в небо, уверенная в том, что кто-то наблюдает за мной сверху.

— Это удивительно, — говорю я, наконец, нарушая тишину между нами.

— Я знал, что тебе понравится, — говорит Трэвис.

Он сгибает колени, опускаясь на асфальт под нашими ногами, и тянет меня за собой. Оказавшись на земле, он ложится на спину. Я следую его примеру и, подложив под голову руки, смотрю на небо.

— Так, Казанова, — начинаю я, — называй звезды, на которые я смотрю.

— Это просто, принцесса, — говорит он.

Я чувствую, что Трэвис улыбается мне, поэтому усмехаюсь ему в ответ над глупым уменьшительным прозвищем для меня.