— Я люблю тебя, Холли.

— Я тоже люблю тебя, Трэвис.

— Никто никогда не любил меня так, как ты. Каждый день, который я провожу с тобой, самый лучший день в моей жизни.

Мне не чужды слезы. Бывали дни, когда единственное, что я делала, — это плакала, и однажды я проснулась без воспоминаний. Сегодня ничего не изменилось. Только теперь, пока Трэвис и Деда спят, я плачу у кровати Деды.

Это самые ужасные слезы. Это те слезы, которые никто не увидит. Те, которые сотрясают ваше тело с каждым всхлипом и заставляют хотеть кричать в подушку. Те, которые заставляют вас обнимать живот, пока вы пытаетесь вздохнуть. Те, которые затягивают в безумство.

Деда проснулся только один раз, поскольку его лечащий врач, доктор Харрис, наконец, пустил Трэвиса и меня в его палату. Я стояла над кроватью Деды, но он не реагировал. Он не видел меня и поэтому не знает, что мы в безопасности.

Мы в безопасности.

Они пытались заставить меня уйти после того, как приемные часы закончились, но, должно быть, пожалели из-за всего, что мне пришлось пережить, и они больше не поднимали эту тему. В иной раз жалость привела бы меня в бешенство, но сегодня я приветствовала ее. Они принесли мне кровать со строгими инструкциями, что только один может лежать на ней.

Это не проблема, так как единственный раз, когда я оставляю кресло возле кровати Деда, — когда иду в туалет.

Храп Трэвиса настигает меня через всю палату, и на лице появляется маленькая улыбка. Я сказала ему уйти и остаться в доме Деда, но я благодарна ему, что он не оставил меня.

Это чудо, что Деда жив. Чудо, что все мы живы. Я все еще не уверена, что нам было суждено выбраться, и все еще жду, что кто-то нажмет на кнопку перемотки к нашим последним минутам в сарае, прежде чем Деррик напал на Мандо, своего отца.

В реальности это так ужасно, что я на самом деле приветствую кошмары.

Кошмары стали явью, как только полиция приехала к Мандо после того, как я вызвала их, лишь только мы примчались в больницу. И оказались далеко от сарая. Не знаю, что они нашли, и надеюсь, они не предоставят мне эту информацию.

Зная серьезность травм Деда — три переломанных ребра, травма плеча и сотрясение мозга наряду с пневмонией, — я не могу оставить его, особенно теперь, когда у меня есть мои воспоминания.

Проблема с ними состоит в том, что вы не можете выбирать их. Они появляются все и сразу. Как отбойный молоток, они высекают свой путь в вашем сердце и наполняют вас.

Танцы босиком с мамой перед камином в гостиной Деда. Мое первое свидание. Рыбалка с папой. Семейные обеды и пикники. Приготовление обеда с бабушкой. Деда, еще долго читающий мне после того, как я научилась сама. Семейные ссоры. Выпускной. Софтбол. Похороны.

Слишком много похорон: мама, папа, бабушка.

Бабушка сломала шейку бедра два года назад. Вскоре после операции она заболела пневмонией. Она упорно боролась, потому что мы все бойцы. Но, в конце концов, некоторые бои просто нельзя выиграть.

Я скучаю по ним.

Надеюсь, Деда не оставит меня, чтобы быть с ними.

Сильные руки поднимают меня со стула у постели Деды, и я сворачиваюсь в них, когда Трэвис усаживает меня к себе на колени и целует в лоб. Укачивает меня назад и вперед, напевая неизвестную мне песню, пока я продолжаю плакать. Он не успокаивает меня и не говорит, что все будет хорошо.

Потому что он знает так же, как и я, что, возможно, никогда больше не будет хорошо.

Изображения ярко оживают на обратной стороне листа бумаги, что оставила одна из медсестер. Образы моего прошлого и настоящего сливаются в прекрасный хаос, несовершенный, но бурный.

Трэвис покинул палату полчаса назад, чтобы забрать свою маму из аэропорта. Как только он рассказал ей, что мы пережили, она настояла на том, чтобы приехать и быть рядом. Прежде, чем он уехал, я взяла его лицо в руки и напомнила, что у него была семья.

— Это и есть любовь, Трэвис, — сказала я ему. — Это твоя мама.

Он глубоко поцеловал меня, отчего мои колени ослабли, и улыбнулся.

Думаю, он наконец-то верит мне.

Деда немного шевелится на своей кровати и бормочет имя бабушки Эли. Она была красивой, доброй и веселой. Я очень скучаю по ней и по родителям.

Не знаю, как я могла забыть их. Но даже когда моя память покинула меня, я держалась за них, потому что сущность того, кем я являюсь, напрямую связана с ними. Моя семья. Они научили меня бороться, даже когда надежды, казалось, не существовало. Они гордились моей независимостью. Они окружили меня радостью и любовью.