— Ты что, Дима? — Она чуть отводит голову.

— Я должен посмотреть… понимаешь… это важно, — сбивчиво говорит он. — Там должна быть родинка…

— Не волнуйся, все на месте, — успокаивает его Леля. Она собирает в горсть волосы, и Димка видит в розовой ямке под ухом маленькое родимое пятнышко, похожее на божью коровку…

Угли подергиваются пеплом, становится холодно.

— Пойдем в машину, — просит Леля. — Я замерзла.

— А кто будет допивать?

— Я могу только глоток.

— Надо все. Я прошу тебя, я что-то загадал.

Она смотрит на него странным взглядом.

— Сегодня и без того исполняются все желания. Ты обещал мне повиноваться. Уговаривать бесполезно.

Димка делает обиженную физиономию. Он вздыхает и, вытянув из снега шампанское, медленно выпивает до дна.

— Это за тебя, — говорит он, отбрасывая в сторону бутылку. — Если не хочешь, чтобы у меня была удача, пусть она будет у тебя.

— За меня этого можно было бы и не делать…

В голосе ее Димка чувствует осуждение, и он уже готов ругать себя за глупую выходку.

Они устраиваются в кабине, греются, слушают, как шуршит и напевает что-то приемник. «А тот самолет, наверное, давно уже сел в каком-нибудь городе, — думает Димка. — Приземлился у залитого огнями аэропорта…» И ему вдруг ужасно хочется куда-то лететь с Лелей, мчаться с ней в ночных поездах по грохочущим мостам и гулким туннелям.

Димка с силой притягивает девушку за плечи и собирается поцеловать — сейчас это для него, может быть, самое главное в жизни, — но она резко отстраняется и говорит очень серьезно:

— Ты не сделаешь этого, я знаю.

— Ну, а если?… Что тогда? — Он чувствует, что своими грубыми замашками напугал девушку.

— Меня еще никто никогда не целовал, — смеется она.

— Правда? — Он это спрашивает просто машинально. И хотя смысл ее слов доходит до него с трудом, он испытывает гордость за себя и за Лелю. И он не удивляется, что ее слова не вызывают у, него сомнений. Он верит ей, как верят самому себе.

— Об этом знает весь поселок. Один ты не знаешь до сих пор. А сейчас сделай потише музыку и давай подремлем немного. Я устала.

— Но я не хочу спать, я хочу смотреть на тебя.

— Пожалуйста, смотри, — сонно соглашается она и откидывает голову на спинку сиденья. От опущенных ресниц под глазами ложатся тени, и лицо ее выглядит усталым и озабоченным.

Он так долго смотрит на Лелю, что у него начинают слезиться глаза. Что и говорить, сегодня он изрядно поработал. А может быть, это действует шампанское. Как-никак, опорожнил без малого две бутылки… Димке обидно, что время течет так бесполезно. Ведь они могли бы болтать до самого утра. Девушка дышит глубоко и спокойно, и губы ее совсем рядом, те самые губы, которые никто никогда не целовал. Трудно удержаться от искушения, он не привык сдерживать себя, но сейчас Димка боится спугнуть что-то прекрасное и легкое, чему не знает названия. Он осторожно дотрагивается пальцем до ее волос и прикрывает свои набрякшие веки. Но даже теперь, с закрытыми глазами, он продолжает видеть Лелю так же отчетливо, как минуту назад.

…Вокруг тихо и темно. Только край неба на востоке начинает светлеть. Димка трет кулаком глаза. Мотор, по-видимому, недавно заглох, приемник выключен, и рядом с ним никого нет. Сквозь щелку в неплотно прикрытой дверце тянет стужей.

А Леля? Или все это только приснилось? Он не может сообразить, где начинается и где кончается сон. Димка сидит несколько секунд, тупо уставившись в одну точку, и силится в чем-то разобраться. Потом включает фары и выпрыгивает из кабины. Он бросается к елке. На ней нет ни мандаринов, ни звезды, ни лампочек. И пупса под елкой тоже нет. Ничего нет — даже места, где они танцевали и разводили костер. Только колючие звезды над головой.

— Но ведь она была! — кричит Димка, и насмешливое эхо подхватывает его слова, перебрасывается ими, будто играет в «пятый угол». — Это все не могло присниться! — Он чувствует такое отчаяние, какое случается испытывать только в раннем детстве.

Где-то за перевалом стучит трактор. Ритмичный шум дизеля, который внезапно доносится до него, быстро приводит в чувство. Димка, спотыкаясь, бежит к машине, открывает капот, щупает рукой радиатор, чугунный блок. Пронесло! Рубашка мотора еще чуть теплая, значит, вода не успела замерзнуть.

Димка долго возится с заводной ручкой. Наконец ему удается запустить двигатель. В этот момент из-за поворота ударяет мутно-голубой лун тракторного прожектора. Совсем близко лязгают гусеницы.

Через минуту возле Димки останавливается бульдозер. Из кабины, свесив ногу на трак, высовывается дядя Миша, маленький и сухой, как испеченный в костре перепел.

— Ты чего тут стоишь, мерзавец? — кричит он. — Снега на три вершка, а ты ехать не могешь? Технику зазря гонять, да?

— На жену покрикивай, — обижается Димка. — Я тебя не звал.