В похудевшем НКВД, главой которого остался генеральный комиссар гб Берия, производились назначения на появившиеся новые должности наркомов союзных и автономных республик (24 вакансии) и начальников областных управлений (39 вакансий).

Приказом НКВД СССР № 1090 от 7 мая 1943 года полковник гб Богданов был назначен наркомом внутренних дел Казахской ССР. Этим же приказом полковник гб А.А. Пчёлкин (преемник моего отца по Казахстану) стал наркомом внутренних дел в Киргизии. Высокие должности республиканских наркомов следовало поддержать соответствующими спецзваниями. Через пять дней приказом НКВД № 1111 от 12 мая 1943 года Богданову, Пчёлкину и другим наркомам (всего в приказе 11 человек) присвоили специальное звание комиссар гб [А.З]. Можно только позавидовать (белой завистью, конечно) такому взлёту: за три месяца из майора гб в комиссара гб, то есть, по армейским меркам, в звание генерала! Отцу тогда исполнилось 36 лет. На золотом погоне с голубыми косыми полосками он стал носить одну генеральскую звезду.

Следует отметить, что, учитывая военное время и имевшийся предвоенный опыт, все указанные назначения нарком Берия произвёл очень оперативно, без обычной долгой переписки с партийной бюрократической машиной. Ясно, что без санкции Сталина дело не обошлось. А партийным органам пришлось заниматься вопросами согласования назначений на ключевые должности уже постфактум.

15 мая 1943 года состоялось заседание бюро ЦК КП(б) Казахстана. 23-м пунктом утвердили задним числом наркомом внутренних дел Казахской ССР Богданова, 24-м также формально поступили с Бабкиным, утвердив его наркомом госбезопасности республики. Как и положено, эти вопросы вынесли на утверждение ЦК ВКП(б). Далее по предложениям наркомов в обоих ведомствах утвердили начальников областных управлений и их заместителей.

Следует отметить, что, став наркомом, Богданов подобрал себе достойных, работоспособных заместителей — П.В. Николаева, П.П. Белюнова, А.Ф. Мусина и Г.Н. Калашникова. Вместе они трудились бок о бок три года, до нашего отъезда из Казахстана. Потом на много лет сохранили тёплые товарищеские отношения: переписка между коллегами велась до самых последних дней их земного жизненного пути. В Музее МВД Казахской ССР [М], открытом в 1975 году, эта великолепная пятёрка представляла самостоятельную экспозицию руководителей ведомства в годы войны, о чём мы расскажем позднее.

Один из больших и серьёзных вопросов, которым сразу же пришлось заниматься новому наркому Богданову, был связан с расширением производственных мощностей Карагандинского угольного бассейна, обеспечивавшего танковую промышленность коксующимся углем. В апреле 1943 года ГКО поставил непростую задачу: скоростным методом осуществить строительство 4-го углеразреза НКВД, предназначавшегося для добычи угля открытым способом. При этом срок окончания строительства был назначен на 31 декабря 1943 года. В результате проведенной работы суточная производительность разреза должна быть доведена до 4000 тонн, с последующим увеличением до 9000 тонн [А. 17].

Работы по возведению углеразреза возложили на Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС) НКВД. Для обеспечения объекта рабочей силой передали на строительство 7000 военнопленных и 600 заключённых. Кроме того, на строительство направили 5000 рабочих-трудпереселенцев, 500 инженерно-технических работников и 500 человек военизированной охраны. Всю эту массу людей надо было хоть как-то обустроить буквально на голом месте. Высшим руководством страны задачи по объёму добычи угля ставились, и за их невыполнение в условиях войны можно было жестоко поплатиться. А вот вопросы бытового обеспечения рабочих скромно умалчивались и отдавались на откуп местным властям, которым для строительства жилья следовало изыскивать собственные ресурсы.

Благодаря принятым кардинальным мерам к июлю 1943 года уже можно было говорить о том, что трудящиеся Карагандинского угольного бассейна достигли требуемого роста угледобычи: из месяца в месяц выполнялся Госплан большинством угольных предприятий. Однако далось всё это тяжким трудом рабочих, проживавших в скверных материально-бытовых условиях. Особенно плохо обстояло дело с общественным питанием — обеды готовили низкого качества, да при этом ещё обвешивали и обсчитывали. Общежития не имели оборудования, постельных принадлежностей. Зимой некоторые ночлежки не отапливались и не обеспечивались водой. Внимание к элементарным нуждам человека всегда стояло у нас на последнем месте. В связи с этим наблюдалась большая текучесть рабочей силы. В условиях военного времени самовольный уход с предприятия трактовался как дезертирство со всеми вытекавшими из этого последствиями. За полгода из Карагандинского бассейна сбежало более 5000 человек. Перед органами прокуратуры и милиции ставилась задача борьбы с дезертирством и дезорганизацией производства. Учитывая острую нужду бассейна в жилье, обязали ГУЛАГ НКВД СССР построить в 1943 году 10 тыс. км2 жилой площади. В целях улучшения питания рабочих подсобное хозяйство комбината освободили от обязательных госпоставок. Для пополнения рабочей силы постановили: мобилизовывать каждый месяц из разных областей республики по 2000–3000 физически годных рабочих.

Другой тяжёлый вопрос, который лёг на плечи наркома Богданова, был связан с детской беспризорностью и безнадзорностью. Определённые усилия по «благоустройству детей» предпринимались. Однако в целом по республике учебно-воспитательная работа, борьба с детской преступностью находились в неудовлетворительном состоянии. Не было охвачено учёбой свыше 100 тыс. детей. Органы прокуратуры, юстиции и милиции не обеспечили в детских учреждениях решительного пресечения действий расхитителей продуктов питания и материальных ценностей. Для повседневного руководства делом борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью была образована правительственная комиссия из 9 человек, в которую вошёл и Богданов. Аналогичные комиссии образовали в областях и районах. Секретарям обкомов предписали вопросы воспитания детей взять под свой непосредственный контроль. Начальнику милиции поручалось в декадный срок выявить всех беспризорных детей, принять меры к трудоустройству их и размещению в детские дома. Милиции вменялось наладить работу справочных, адресных столов для обеспечения розыска детей родителями. Предписывалось усилить репрессивные меры к подстрекателям детей на совершение преступлений и к родителям, допустившим беспризорность.

Правительство и партийное руководство Казахстана вынуждены были поручить прокуратуре и НКВД решение достаточно деликатного вопроса о возвращении скота, эвакуированного в республику в начале войны, его прежним владельцам для восстановления хозяйства в районах, освобождённых от немецкой оккупации. Вся сложность состояла в том, что за два прошедших года скотинка прижилась на новом месте. Кому-то корова или бык достались на передержку, а кое-кто купил живность из эвакоскота на собственные деньги и заботился о ней, как о родной. Какие-то коровки отелились, а иных пустили на мясо. Чёткости в вопросе о том, кто какую скотину должен сдать, не было. Пришлось дать указание правоохранительным органам «привлекать виновных в укрытии и малейшей задержке эвакоскота к государственной ответственности».