– - На какую работу тебя поставить, Нимрин?
– - спросил кузнец.
– - Ухаживать за скотом, топить печи, долбить камень, колоть лёд, грести снег? Что ты умеешь делать?

– - Мне кажется, я был воином, собирателем и хранителем знаний. Только, увы, я ничего не помню. Я готов делать любую работу. Если позволишь выбирать, лучше в тепле.

– - Будет тебе тепло, -- добродушно осклабился кузнец.
– - Небось, на всю жизнь намёрзся, бродяга?

Улыбнуться в ответ, пожать плечами. На всю, не на всю, а намёрзся он крепко.

– - Кому ты так узко ушиваешь, Аю?
– - спросила любопытная Дини.

– - Да вот, любезный привёз с ярмарки вместо подарков тварь чёрную, страшную и костлявую, как поганый сон, -- посетовала младшая жена кузнеца, сноровисто орудуя швейной иглой.
– - Им с госпожой Вильярой любопытно, видишь ли. А всему дому -- страх.

– - Погань и есть! От саней отвязали труп трупом. А в тепле отлежался и задышал, -- округлив глаза, подтвердила малышка Жуна, одна из кузнецовых племянниц, -- Мы с Вяхи заглядывали в чулан, видели.

Вяхи, дочка кузнеца от старшей жены, сердито зыркнула на кузину, жестом показав, будто укорачивает чей-то болтливый язык.

– - Почему никому не сказали?
– - рыкнула на девочек Тунья.
– - Хорошим охотницам пристало быть любопытными. Но молчать, когда заметили неладное, нельзя! А ну, пошли обе грести снег! Чтоб до ночи в тёплых покоях ноги вашей не было! И ты, Дини, не рассиживайся, брысь на кухню.

Девчонки удрали, радуясь, что дёшево отделались: рука у Туньи тяжёлая. Когда затихли торопливые шаги, старшая жена начала журить младшую.

– - Ума у тебя нет, Аю, одна жадность на побрякушки! Золотые серьги и бусы из синего жемчуга, а всё тебе подарков любезный не привёз? Летнюю луну тебе подавай?

– - Не луну! Я зеркало просила. Стеклянное, какие делают в доме Арна.

– - Глядись хоть в воду, хоть в зеркало, краше знахаркиной дочки не станешь, -- скривившись, буркнула Тунья.

– - Да неужто ты ревнуешь, любезная?
– - рассыпала смех колокольцами Аю.

Саму её считали очень красивой. Гораздо красивее худой, угловатой, нескладно длинной Туньи. Тунья -- почти уродина. Сговор двух богатых домов привел Тунью в дом кузнеца, жениха и невесту особо не спрашивали. Вот родит Тунья мальчика, непременно когда-нибудь родит, исполнит долг, и сразу выгонит её любезный. Как снегом умыться, выгонит!

Аю кузнец брал уже по любви, став главою дома. Говорили многие, будто брал за внешнее сходство с той самой знахаркиной дочкой, прежде -- первой красавицей клана Вилья, ныне -- его одушевлённым талисманом.

– - К мёртвым и мудрым не ревнуют, -- отрезала Тунья.
– - А всё-таки тебе до неё, как зимней луне до летней.

Аю ловко перекусила нитку и взялась за следующий шов. Пусть Тунья хмурится каждый раз, когда в доме гостит мудрая Вильяра. Пусть делается от этого ещё некрасивее, чем обычно. Пусть ворчит на любезного, вместо того, чтобы хорошенько приласкаться к ним с мудрой. Не хочет знать, как хорошо на пушистых шкурах втроём...

Однако на этот раз кузнец выставил за дверь обеих жён. Остался в лучших покоях с Вильярой и чёрной поганью. Это -- главный повод для недовольства Аю. Сходятся над переносьем густые, прекрасные белые брови, яростно втыкается в потрёпанную шкуру игла.

Тунья, между тем, не перестаёт ворчать:

– - Опять заболтала, дурёха, своими подарками-зеркалами. А не смей пугать детей новым слугой!

– - А ты сама не боишься?

– - А чего там бояться?
– - передёргивает плечами Тунья.

Аю -- дурёха. Родилась глупенькой, а познав мужа, но не зачав ребёнка за лето и осень, растеряла последний ум. Будет теперь маяться до зимнего сна, стелиться подо всех и вся.

Тунья презрительно кривит губы: ей самой даже весной удавалось сохранять здравомыслие. За трезвый ум и хозяйственную смётку кузнец научился ценить нелюбимую, навязанную ему жену. Теперь говорит, уезжая, и повторяет, возвращаясь: "Пока ты ведёшь дом, Тунья, моё сердце спокойно". Незадолго до ярмарки сам выковал и надел жене на шею золотую гривну -- доверенность на ведение всех дел. Редкая женщина может похвастать, что получила такое не от матери...

Аю всё талдычит о своём:

– - Тёмный он насквозь, этот пришлый! Ярость и смерть на нём -- чужая и его собственная. Неужели ты не видишь, Тунья?

– - Я не смотрю в ту сторону. Пусть знахаркина дочь думает о таких вещах.

– - Она-то подумает, а наш любезный?

Тунье всё труднее делать вид, будто ничто не задевает её. Она безмерно гордится своим кузнецом! Сны мастера Лемболы пронзают миры, руки его творят небывалое наяву. Любое дитя знает: именно такие мастера меняют мир, остаются в легендах и сказаниях. Увы, не всегда они меняют мир к лучшему. Мудрые стоят на страже жизни и равновесия, но посвящённая клана Вилья слишком молода и любопытна сама. Знахаркина дочь скорее втянет друга юности в какие-нибудь безрассудства, чем предостережёт... Казалось бы, при чём здесь странный новый слуга?