Алекс встала и направилась к трапу, стараясь ступать по палубе как можно ровнее.

— Так и быть, займусь ленчем, но только потому, что сама проголодалась, — надменно согласилась она. — Я, знаете ли, тоже не из тех, кто подчиняется приказам.

И когда он только успел проникнуться симпатией к особам с деспотичными замашками? Интересно, как бы его бабушка отнеслась к известию, что судьба сведет его с женщиной, очень похожей по характеру на нее? Наверное, сочла бы это торжеством справедливости, бабушка давно предрекала, что однажды в своих странствиях Сторм встретит ровню и сядет на мель.

Сторм нахмурился. Он никак не мог понять свое упрямое нежелание высадить Александру на берег. В последнее время он вообще вел себя как-то странно.

Сторм попытался представить себе мужчину, который осмелился бы притеснять Александру Клейтон, и не смог.

Может быть, он встретил свою судьбу.

Сторм поставил ей высший балл за мастерство: тарелка, которую протянула ему Алекс через полчаса, напоминала изысканный натюрморт. Ломтики сыра и разнообразные фрукты были живописно разложены вокруг большого, аккуратно порезанного бутерброда.

— Ладно, я нанимаю вас на постоянную работу, — заявил Сторм, покончив с бутербродом. «Интересно, что она добавила к консервированным креветкам, отчего их вкус стал просто божественным?» — подумал он. — Уступаю вам свое место на камбузе.

Женщина молчала, загадочно улыбаясь. Она вела себя подозрительно тихо.

— Пытаетесь проложить путь к моему сердцу через желудок?

— А что, на этом пути у меня больше шансов на успех?

— Вряд ли. Но вы можете попытаться меня соблазнить.

Он тут же пожалел о своих словах. Алекс втянула воздух и отодвинула от себя тарелку, не съев и половины.

— По-моему, скверная идея.

Правильно, но Сторм втайне мечтал, о такой возможности и ничего не мог с собой поделать. Однако он только пожал плечами в ответ.

— Сторм — ваше настоящее имя?

Алекс так быстро сменила тему, что Дункану невольно пришла в голову мысль, не попал ли он в точку. И еще он сомневался, хватит ли ему сил устоять перед соблазном.

— Да, это мое настоящее имя.

— Просто Сторм?

— А что, этого не достаточно?

Он и сам знал, что не достаточно: Александра Клейтон из тех, кто не успокоится, пока не докопается до мельчайших деталей. Но почему-то на этот раз она предпочла не углубляться.

— Мне не обязательно знать историю вашей жизни.

— Это верно, — пробормотал Сторм. Подробности о его прошлом покоробили бы ее.

Она облизала губы, и в эту минуту Сторм готов был отдать все, даже заложить яхту, только бы попробовать их на вкус. Злясь на себя, он прорычал:

— Лучше намажьтесь солнцезащитным кремом, я не хочу, чтобы ваши ожоги остались на моей совести.

— Обязательно, только сначала я хочу поговорить с вами начистоту. Вы согласны?

— Валяйте.

— Я понимаю, что оказалась здесь по собственной вине, и прошу прощения. Хотите верьте, хотите нет, но я никогда до такой степени не теряла контроль над собой. Свое недопустимое поведение я могу оправдать только смягчающими обстоятельствами.

Сторм инстинктивно чувствовал, что она говорит искренне, и решил помочь ей, потому что ценил честность.

— Согласен. Всякий, кто празднует свое тридцатилетие в одиночестве, да к тому же нагло обворованный шайкой шарлатанов во главе с Троем Литтлтоном, имеет право напиться.

— Господи, сколько же я наболтала!

О, это далеко не все! Сторм не, сомневался, что Александра умерла бы от стыда, знай она, что говорила во сне.

— Не переживайте, спиртное всегда развязывает языки.

— И что же еще я рассказала?

— Что остались без дома и без работы. Еще рассказывали о какой-то строгой Джозефине… ах да, и о захватчиках-янки, и много-много раз произносили слово «месть».

Алекс застонала и закрыла лицо руками. Сторм видел, что ей нелегко снова посмотреть ему в глаза, но она заставила себя это сделать.

— Оказывается, дела обстоят гораздо хуже, чем я предполагала. Что еще?

— Это все. — Сторм не стал упоминать о том, как она льнула к нему, когда он раздел ее и разделся сам, чтобы смыть под душем с обоих грязную воду. Или какая железная выдержка ему потребовалась, чтобы уйти и оставить ее в постели одну. Вряд ли она придет в восторг, услышав об этом. — Почти все, что я могу вспомнить.