Как только стало известно о смерти Черчилля, все военные соединения, находящиеся на острове, были подняты по тревоге. Вся авиация и средства ПВО приготовились к отражению возможного воздушного нападения на главные города Британии. Все береговые наблюдатели и суда береговой охраны, вперили свои бинокли и радары в сторону Европы, пытаясь заметить движение десантных и прочих кораблей к берегам Альбиона.

В графства Кент, Суссекс и Гемпшир энергично перебрасывались дополнительные войска, для отражения высадки любого вида десанта; морского, воздушного и даже десанта плавающих танков. Британская разведка выяснила о наличии подобного вида вооружения в Красной Армии, и королевские силы противотанковой обороны были готовы дать им бой.

Вся королевская конница, вся королевская рать изготовилась дать отпор коварному врагу, но он почему-то не пришел. Словно уподобляясь легендарному Ганнибалу, который после блистательной победы при Каннах, вместо стремительного похода на Рим, отправился зимовать в Капую. Русские не появились ни в день смерти Черчилля, ни через день, ни в один из последующих дней траура.

Растерянные генералы и политики, чтобы не прослыть в глазах своих подчиненных откровенными дураками, были вынуждены прибегнуть к откровенной лжи. В спешном порядке в войска была отправлена секретная директива, которая разъясняла действия командования в лучших традициях доктора Геббельса.

Оказывается английская армия, буквально на сутки опередила советские войска, притаившиеся по ту сторону канала. Своими стремительными действиями, британцы заставили противника отказаться от своих намерений вторгнуться на родную землю. Узнав, сколько войск сосредоточено на южных рубежах острова, Сталин приказал играть отбой, убоявшись разгрома.

– Наполеон не посмел высадить свой десант, испугавшись наших кораблей. Вильгельм и Гитлер не рискнули почесать свои руки о нашу крапиву. Теперь мистер Сталин не захотел попробовать британский виноград, боясь получить оскомину - смело шутили офицеры агитаторы, поднимая настроение боевого состава.

Подобные шутки действовали безотказно. В них не было ни единого слова неправды, так отчего всем, вместе не посмеяться, тогда не так уж и страшно.

Страшных русских казаков покоривших Берлин, Брюссель и Париж, ждали не только в приморских графствах. Их появление ожидали и на Даунинг-стрит 10, наследники "железного борова". Временно наследовавший исполнительную власть заместитель премьера и по совместительству министр иностранных дел Энтони Итон был просто убежден в этом, но по прошествию времени, пелена угара спала с его возбужденного сознания, и наступило отрезвление.

Так и не дождавшись появления русских, новый глава английских консерваторов был вынужден задаться вопросом "что делать дальше". Добровольно уступить власть набравшим силу лейбористам или все же попытаться остаться в кресле премьера? В том, что заместитель лорда-председателя Совета, Клемент Эттли попытается сесть в него, сомневаться не приходилось.

В другое время и при других обстоятельствах, красавец мужчина, прекрасно образованный дипломат и отличный оратор, Иден обязательно бы дал бой, скромному и непритязательному сопернику, каким был Эттли. Но к огромному несчастью для Энтони, ему досталось отвратительное наследство, от которого легче отказаться, чем принять.

И дело заключалось не в его брезгливости, какая брезгливость у людей, занимающихся политикой. Просто у Идена не было той харизмы Черчилля, которая бы убедила простой народ в очередной раз потерпеть, наступления хороших дней. У нового премьера не было ни новой идеи, ни возможности дать англичанам что-либо, для поддержки штанов.

Бедный премьер разрывался на части между трех фронтов; похоронами Черчилля, отражения возможного нападения русских и определения будущего своего кабинета. Слушая одним ухом сводки с побережья, другим - отчеты о подготовки траурной церемонии, Иден решил, что самым разумным шагом в сложившихся обстоятельствах, должно было стать начало мирных переговоров со Сталиным.

Об этом он объявил на экстренном заседании кабинета министров и после голосования, с небольшим перевесом, он получил добро к действию. Иден уже набрасывал черновики своей телеграммы Сталину с предложением о мирных переговорах, как секретарь доложил об одном очень важном и срочном звонке.

– Вам звонит сэр Монтегю, по очень важному делу - произнес секретарь с таким видом почтения, словно на том проводе был сам король или президент Соединенных Штатов.

– Сэр Монтегю?
– удивился Иден, совсем не понимая причины звонка управляющего Банком Англии, - вы сказали ему, что я занят?

– Конечно, сэр - заверил премьера секретарь, - но он сказал, что у него дело государственной важности.

– Какое у него может быть дело?! Фунт не рухнул, биржи не закрылись. Что, Америка требует от нас погашение долга по ленд-лизу?
– недовольно буркнул Иден и, не скрывая своего раздражения, сняв трубку, и произнес, - Слушаю, вас!

Сказано было с чувством, толком и расстановкой, но на том конце провода не испугались.

– Не надо так грозно рычать, господин Иден, - отозвался Монтегю, - а не то я ненароком испугаюсь и забуду сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.