крепких пацанят и красавиц внучек.

Упрямица. — Он вздохнул, как если

бы говорил серьезно. — Не обращай

внимания. — Папа беспечно махнул

рукой.

—

Ты

стоишь

больше

предложенных верблюдов и коз. По

правде говоря, я даже был оскорблен.

Он должен был добавить, по крайней

мере, нескольких своих элитных

лошадей.

Я закрыла глаза. Иногда даже мне

интересно, шутит ли он. Знаю, отец

любит меня, но когда он охотится за

сокровищами, то готов на все, чтобы

заполучить желаемое.

Сделав глубокий вдох, я убираю

паспорт обратно в сумку. Мы как раз

подошли к концу аллеи, как вдруг

что-то заставило меня занервничать.

Мы в Лондоне, одном из самых

спокойных мест, которые мы когда-

либо

посещали.

Но

все-таки

появилось странное покалывание на

задней части моей шеи и это

означало неприятности.

Я глянула на блеклую надпись на

старой

потертой

вывеске.

Под

рисунком я смогла разобрать буквы.

“Каток”.

— Что мы здесь делаем, папа?

Пожалуйста,

скажи,

что

это

легально. — Я ненавидела, когда он

брался за темные делишки. Это

точно гарантировало неприятности.

Обычно проблемы подобного рода

означали, что придется уносить ноги,

сверкая пятками.

— Конечно легально, Лютик. —

Верный знак глядеть в оба. Он назвал

меня “Лютиком”, уже дважды. А

делал он так только тогда, когда что-

то недоговаривал.

— Черт возьми, папа, во что мы

ввязались?

— Лекси, я очень хотел бы, чтобы

ты почаще следила за своим языком.

Леди так не выражаются.

— Блять, правда что ли?

Он

одарил

меня

своим

фирменным ханженским взглядом.

— Ладно, — я подняла обе руки.

— Да, я выражаюсь, как матрос, но

это все твоя вина. В детстве ты часто

оставлял меня с ними, а дети

схватывают на лету все, что видят и

слышат.

Мой

отец,

любящий

пофилософствовать,

спокойно

сказал:

— Сквернословие — это попытка

немощного мозга выразить себя.

Я застонала. Моей отдушиной

была нецензурная лексика, но сейчас

мне нечего сказать. Когда отец

цитирует

Кимбалла,

лучше

промолчать. Папа действительно не

переносил сквернословия. Наверное,

именно поэтому я и матерюсь. Это

что-то вроде моего протеста. (Спенсер

В. Кимбалл (1895-1985) был двенадцатым

президентом и пророком “Церкви Иисуса

Христа Святых последних дней”, более

известной как Церковь мормонов —

прим.пер.).

За отцом я последовала бы в ад и

обратно. Он каждый вечер учил меня

видеть мир как неделимое целое.

Рассказывал, что не существует

ничего невозможного.

Мы здесь именно поэтому —

хотим решить еще одну загадку.

Понятия не имею, какую именно.

Это расстраивало и поэтому я

материлась.

— В этот раз мы ищем нечто

бесценное, Лекси, — прошептал мой

отец. — Черный опал в четыре

карата, более известный как "Глаз

дракона". Он выпал из короны,

которую мы нашли, работая в Азии.

Мой покупатель заплатит огромные

деньги, чтобы снова заполучить его.

О

дьявол,

нет.

Все

может

повернуться чертовски плохо. Я

знаю, о ком он. Работодатель —

лидер триады, с кем бы я не хотела

встретиться снова.

“Легально”, вашу мать! Ни хрена

это не легально. Уверена, прямо

сейчас

они

подгоняют

законы

именно для нас.

Снова посмотрев на вывеску, я

пожала плечами.

— Какого черта, я же люблю

кататься на коньках.