Втолкнув видеокассету в сопротивляющийся видик, мистер Баннер направился к выключателю, чтобы погасить свет.

В классе стало темно, и я вдруг со всей остротой осознала, что Эдвард сидит на расстоянии меньше сантиметра от меня. Меня ошеломил неожиданно пронзивший тело электрический разряд, я даже не подозревала, что близость Эдварда можно осознавать еще острее, чем раньше. На меня обрушилось безумное желание протянуть руку и коснуться его, провести в темноте ладонью по его безупречному лицу хотя бы раз. Я старательно скрестила руки на груди и сжала пальцы в кулаки. Рассудок покидал меня.

Начались вступительные титры, в классе стало немного светлее. Несмотря на все мои старания, взгляд, словно сам собой, обратился на Эдварда. Я смущенно улыбнулась, увидев, что он сидит в такой же позе, как я: сжав кулаки и сунув их под мышки, опустив глаза и поглядывая на меня украдкой. Он усмехнулся в ответ, его взгляд казался обжигающим даже в темноте. Я отвернулась, чтобы не выдать себя участившимся дыханием. А мое головокружение – полный абсурд.

Урок казался невероятно длинным. Сосредоточиться на фильме я не смогла, даже не поняла, о чем он. Все попытки были тщетными. Время от времени я позволяла себе украдкой бросить взгляд в сторону Эдварда и видела, что он так и не сменил позу. Невыносимое желание дотронуться до него тоже не проходило, и, чтобы удержаться, я плотно прижимала кулаки к собственным бокам, пока от усилий не заныли пальцы.

Наконец мистер Баннер вновь щелкнул выключателем, и я со вздохом облегчения вытянула руки перед собой, сгибая и разгибая онемевшие пальцы. Рядом хмыкнул Эдвард.

– М-да, было интересно, – пробормотал он. Голос был мрачным, взгляд – настороженным.

В ответ мне удалось только промычать.

– Идем? – спросил он, легко поднимаясь.

Я чуть не застонала: пора на физкультуру. Вставала я с осторожностью, опасаясь, что странное новое напряжение между нами отразилось на моем и без того ненадежном чувстве равновесия.

Эдвард молча проводил меня на следующий урок и помедлил у двери; я повернулась к нему, чтобы попрощаться. Его лицо напугало меня: оно было измученным, почти больным, и настолько прекрасным, что желание прикоснуться к нему вспыхнуло вновь, будто и не угасало. При попытке заговорить слова застряли у меня в горле.

Он поднял руку, помедлил в нерешительности с отражением внутренней борьбы в глазах, а потом вдруг быстро и легко провел по моей щеке кончиками пальцев. Прикосновение его пальцев, холодных, как всегда, оставило на моей коже пугающе горячий след – словно я получила ожог, но боли пока не чувствовала.

Не сказав ни слова, Эдвард развернулся и быстро зашагал прочь.

На дрожащих ногах, чувствуя, как кружится голова, я побрела в спортзал. В раздевалке я переодевалась как в трансе, лишь смутно осознавая присутствие окружающих людей. Ощущение реальности вернулось лишь после того, как мне вручили ракетку. Она была совсем не тяжелой, но в моей руке выглядела опасным оружием. Я заметила, что несколько ребят из нашего класса украдкой посматривают на меня. Тренер Клапп велел нам разбиться на пары.

На мое счастье, Майк, в котором уцелел рыцарский дух, подошел и встал рядом.

– Хочешь в мою команду?

– Спасибо, Майк, но знаешь, это совсем не обязательно, – я состроила виноватую гримасу.

– Да не бойся, я буду уворачиваться, – с усмешкой пообещал он. Майк умел нравиться, хотя и не всегда.

Но игра не задалась с самого начала. Я как-то умудрилась одним махом врезать ракеткой себе по лбу и задеть плечо Майка. Остаток урока я провела в дальнем углу площадки, на всякий случай держа ракетку за спиной. Оказалось, что, несмотря на полученную от меня травму, Майк неплохо играет: в одиночку он выиграл три партии из четырех. Когда тренер наконец дал свисток, объявляя, что урок окончен, Майк благодарно хлопнул ладонью о мою поднятую пятерню, чего я совсем не заслуживала.

– Вот, значит, как… – сказал он, когда мы уходили с площадки.

– То есть?

– Ты, значит, с Калленом? – воинственно спросил он. От моего недавнего чувства признательности не осталось и следа.

– А тебя, Майк, это не касается, – напомнила я, мысленно посылая Джессику прямиком в геенну огненную.

– Не нравится мне это, – упрямо бормотнул он.

– Не нравится – и не надо, – отрезала я.

– Он смотрит на тебя, как… на еду, – не обращая внимания на мой тон, добавил он.

Я чуть не взорвалась истерическим хохотом, подавилась им, но, несмотря на все мои старания, не удержалась и тихонько хихикнула. И удостоилась сердитого взгляда от Майка. Помахав ему рукой, я сбежала в раздевалку.

Быстро переодеваясь, я прислушивалась к непривычно сильной нервной дрожи в животе. Недавний спор с Майком уже выветрился из памяти. Ждет ли Эдвард меня у спортзала, или мы встретимся возле его машины? А если его родные тоже будут там? На меня накатила волна неподдельного ужаса. Знают ли они, что я все знаю? Можно ли дать им понять, что мне известно, что они знают, что я все знаю? Или нет?