Шрифт:
Но вместо этого он потянулся за телефоном.
Шерлок не отвечал.
Не ответил он через час.
И через два.
Через три часа долгих одиноких гудков Джона кидало то в жар, то в холод: где он, черт бы его побрал?! Куда умчался в такую рань?
Услышать «Привет, Джон», и только после этого продолжить начатый день…
Беспокойство разъедало душу.
Джон выпил десятую по счету чашку растворимого кофе, два раза постоял под горячим душем, съел, вернее, заставил себя съесть яичницу из двух яиц и треугольник тоста, давясь при этом каждым куском.
Тревога росла, и всё валилось из рук.
*
— Миссис Хадсон.
— Джон! — Услышанная улыбка согрела даже на расстоянии. Милый, родной голосок сразу же протянул невидимые нити между ним и Бейкер-стрит. А значит, между ним и Шерлоком.
— Где наш новоявленный Лазарь? — Джон старался не выдать ни одной ноткой той нервной, почти конвульсивной дрожи, что заставляла его сейчас усиленно вдавливать свое не подчиняющееся тело в спинку дивана.
— Шерлок? — удивилась его вопросу миссис Хадсон. — Наверху. Полчаса назад я относила чай. Он копался в своих коробках.
«Архив разбирает… Естественно, зачем ему при этом кто-то ещё?»
— Разве вы не созванивались?
— Похоже, он не услышал.
— О, Джон, я немедленно поднимусь ещё раз…
— Нет-нет, миссис Хадсон, это не обязательно. Я позвоню ему позже. Пусть копается.
*
«Что происходит? Ещё вчера было всё хорошо. А сегодня… Выходит, сегодня Шерлок перестал нуждаться в моем звонке? Не говоря уже о моем присутствии…»
Конечно, это же Шерлок. Даже смерть не смогла уничтожить вековые залежи его упрямства и преодолеть тысячи миль эгоизма.
Ничего не изменилось. Ничего.
Это была первая ошибка Джона.
Больше в этот день он Шерлоку не звонил.
*
Дежурство было на редкость тяжелым, поток поступающих больных — почти непрерывным, и к рассвету Джон не чувствовал под собою ног. Ночью он почти не сомкнул глаз, лишь на часок прикорнув в ординаторской прямо на стуле, и дома, уже на пределе сил, принял душ и рухнул в кровать без единой мысли в гудящей от усталости голове.
Спал до самого вечера и проснулся с колотящимся сердцем и ощущением невозвратимой потери.
Он сразу же позвонил Шерлоку, но вновь единственным ответом были длинные, раздражающие гудки, отозвавшиеся в голове нарастающей болью.
Контрастный душ немного взбодрил, большая кружка крепкого кофе прибавила сил, но настроение оставалось гнетущим, муторным.
Ругая себя за слабость, Джон вновь и вновь набирал Шерлока, как будто твердо решил потягаться с другом в упрямстве.
Но потом пришла Мэри, и звонить при ней Джону совсем не хотелось.
Вечер потянулся томительно-долгой лентой привычных кадров: приветственный поцелуй, короткий разговор — «как дела? — все в порядке», — обещание скорого ужина.
Раздражение росло. После очередного звонка, сделанного украдкой и с оглядкой на неплотно прикрытую дверь, оно переросло в глубоко запрятанное негодование.
Вечер тянулся издевательски медленно. Джон хмуро молчал, уставившись в телевизор, и ничего не понимая из происходящей там суеты. Мэри вопросов не задавала, лишь бросала на мужа тревожные взгляды, слишком часто, по его мнению, забегая в гостиную, где, по сути, ей нечего было делать – все, необходимое для приготовления ужина, было у неё под рукой.
И только когда Джон наотрез от ужина отказался, поинтересовалась: — Ты здоров?
— Здоров, — коротко отозвался Джон, не отрывая глаз от мелькающих цветных картинок, полных, по его мнению, бессмыслицы и пустоты. — Дежурство было невыносимо тяжелым. Устал.
— Как Шерлок? Вы друг другу звонили?
Почему-то этот простой и вполне закономерный вопрос Джона до смерти разозлил. Злость закипала где-то в центре грудной клетки и душными волнами разливалась по телу. Тяжесть взгляда, который он исподлобья бросил на Мэри, была так ощутима, что та запнулась и не смогла задать следующий вопрос, готовый уже сорваться с её языка: когда ты нас познакомишь?
В течение дня Мэри мысленно и, если на несколько минут удавалось остаться одной, вслух произносила эту короткую фразу, стараясь подобрать подходящую интонацию: нейтральную, но не безразличную. Интонацию, которая поможет ей скрыть стойкое нежелание когда-либо вообще встречаться с этой непредвиденно воскресшей проблемой.
— Он не отвечает на мои звонки, — нехотя выдавил Джон.
— И сам не звонит?
— Нет.
Вопрос показался Джону невероятно глупым. Всё было глупо: наигранное беспокойство Мэри, собственная злость, этот мерцающий до рези в глазах экран и молчание Шерлока.