*

Мэри была безупречна. Искренняя заинтересованность, естественное и вполне объяснимое любопытство, изучающий взгляд — именно такой, каким должен быть взгляд у женщины, впервые познакомившейся с человеком, чья удивительная судьба её потрясла. С лучшем другом любимого мужа.

И ни тени неприязни, ни намека на ревность. Если бы Джон лично не наблюдал безобразные истерики и злые слезы, не слышал тех ужасных, несправедливых слов, он ни за что бы не усомнился в подлинности её дружелюбия.

Что увидел в ней Шерлок, Джон так и не смог уловить — он был как Бог нейтрален ко всем, хотя, несмотря на тщательно скрываемые предпочтения, Джон сразу же понял, что Алекс Шерлоку понравился с первых минут общения.

Это и радовало, и огорчало одновременно. Радовало, потому что Джон относился к Алексу с большим уважением, огорчало, потому что с ним Шерлок общался чуть больше, чем с остальными, и намного больше, чем с Джоном.

С дамами он шутил, с Алексом он серьезничал, а с Джоном, если и перебрасывался парочкой слов, то исключительно вскользь, и это больше напоминало дуэль, чем общение с человеком, которого считаешь единственным другом.

«Что за гребаный поединок он со мною затеял?» — злился Джон, едва сдерживая желание ответить колкостью на очередной, хоть, на первый взгляд, и невинный выпад. Не Мэри, а именно Шерлок заставлял сейчас Джона напряженно замирать в ожидании провокационных слов или действий.

Мэри явно не ожидала ничего подобного. То, что она всё замечает и наслаждается этим странным противоборством, не вызывало сомнений, как бы весело она ни улыбалась, как бы ни смотрела на Шерлока полными восхищения глазами, а на Джона — глазами, полными нежности и тепла.

— Вы удивительный человек, Шерлок, — изумленно качала она головой. — Недаром бедный Джон так страдал, потеряв вас, и так счастлив теперь… — Она очень правдоподобно смутилась. — Простите, наверное, вам неприятно. Говорить об этом…

— Пустяки. — Шерлок пожал плечами. — Я тоже счастлив. Но, увы, страдания — не мой удел. Мне было не до того. Джон, я не сильно тебя обидел?

— Ты — меня? Боже, Шерлок, конечно же, нет! — У Джона от возмущения сводило челюсти — так хотелось заорать на него и уйти. — Неужели ты мог подумать, что я настолько наивен, чтобы ожидать от тебя каких-либо сильных эмоций? Слез, например…

Но Шерлок его уже не слушал, вновь переключив всё свое внимание на Мэри. — Джону исключительно повезло. Надеюсь, он понимает, какое сокровище вручила ему судьба?

Довольная улыбка, растерянность, милый смущенный взгляд. — Вы преувеличиваете мою роль в жизни Джона. Я просто его жена, любящая и верная.

— А он, я в этом нисколько не сомневаюсь, верный и любящий муж.

Джон понимал, что Шерлоку тяжело, но то, что большую часть этого груза он сейчас беззастенчиво перекладывал на него, злило ужасно. Что ни говори, ему, Джону, было в тысячу раз тяжелее: у него больше не было Бейкер-стрит. Ощущение глупости их затеи, ненужности этой встречи росло с каждой минутой параллельно возрастающей в душе горечи.

Алекс поглядывал недоуменно.

Шерлок живо интересовался хирургией и задавал Алексу массу вопросов о новшествах в этой области медицины, делясь впечатлениями от прочитанных им крупных трудов и небольших статей.

Джон злился ещё сильнее — его работой Шерлок никогда так искренне не интересовался, если конечно, речь не шла о сведениях, необходимых для очередного расследования.

Но в целом это был очень приятный вечер, который незаметно близился к завершению.

Прощались всё у тех же стеклянных дверей, и Джон на один короткий миг усомнился, состоялась ли их встреча вообще. Как будто, увидев друг друга и бестолково потоптавшись около ресторанчика, они сразу же разошлись по домам.

Машины терпеливо поджидали их у бордюра.

Для себя Шерлок такси не вызвал.

— Я с удовольствием прогуляюсь. Хороший вечер.

Холод, проникающий под одежду ветер и сырость, пронизывающая до костей…

Джон молча уселся в такси, не взглянув на него ни разу.

«Черт с тобой. Простудишься — дело твое».

Но не выдержал — оглянулся на удаляющуюся быстрым шагом фигуру.

*

Мэри сладко потянулась, освободившись, от платья. Лицо ничего не выражало, но нервно подрагивающие губы выдавали массу бушующих в ней эмоций, и Джон молил бога, чтобы она не вздумала начать разговор.

Но Мэри молчала.

А потом разделась догола и посмотрела призывно и дерзко…

Джон трахал жену на полу, подвывая от злого отчаяния. Остервенело вбивая это отчаяние в узкое, тугое влагалище, выплескивая его с мучительным удовольствием, он радовался, что, благодарение Небесам, не сможет её этим отчаянием оплодотворить.

Кончив, он сразу же встал, и, не сказав ни слова, надолго закрылся в душе.

*

Ночь Джон провел на старом разбитом диване, как в обморок провалившись в тяжелый, тревожный сон.