Он слабо улыбнулся.

– Спасибо, Алли. Рад снова тебя видеть.

– Да, взаимно, - она смотрела, как Ник неуклюже выходит из комнаты. Он врезался в стену, но быстро оправился и пошел к лестнице. Алли проследила за ним, чтобы убедиться, что он благополучно поднялся, затем пошла искать Хадсона.

Он оказался в гостиной, потягивая скотч и глядя в окно на темную тень озера Мичиган. Очевидно, он был расстроен тем, что нашел, отправившись за Ником, но она не могла понять, почему он так холоден к младшему брату, которого так любил. Не говоря уж о злости, которую она чувствовала в свой адрес. Враждебность исходила от него волнами, и Алли отчасти была уверена, что это как-то связано с его настроением по дороге домой. Их совместные выходные были идеальны, но что-то возникло в тот момент, когда они уехали с озера, и чем ближе они подъезжали к черте города, тем сильнее он отдалялся.

Осушив бокал, он пошел на кухню, чтобы налить себе еще. Алли ждала, что он объяснит - или, черт побери, хоть что-нибудь скажет, - но он просто развернулся на пятках и вышел из комнаты.

Она последовала за ним в его кабинет.

– Ты собираешься сказать мне, что происходит?

Он прислонился к углу стола и сделал глоток янтарной жидкости.

– Может, ты первая?

– Что ты имеешь в виду?

– Это, - он указал на пространство между ними.
– Этот фарс. Столько лет спустя я все еще твой маленький грязный секрет, не так ли?

Алли застыла.

– Конечно же нет.

– Черт подери, а ведешь себя именно так. Твоя мать увидела нас на концерте, и твоей первой реакцией было бегство.

– Я не могла сказать ей правду.

– Правильно, потому что я всегда буду парнем из плохого района. Неважно, сколько у меня денег, я никогда не буду достаточно хорош.

– Это неправда, - тихо сказала она.
– Я помолвлена, Хадсон. Ты знал это с самого начала.

Прищурившись, он обдумывал ее слова, затем залпом допил алкоголь.

– Твоя правда, - ровными методичными движениями он поставил пустой бокал позади себя и скрестил руки на груди. Когда он заговорил, голос его был пугающе спокойным.
– Скажи, Алессандра, он звал тебя с собой в Париж? Две недели - долгий срок для разлуки. Сколько раз он звонил тебе, пока...

Алли подняла руку.

– Прекрати.

С нее довольно. Она повернулась, чтобы уйти, но он поймал ее за запястье.

– Не прекращу, пока ты не перестанешь лгать себе и не положишь конец этой шараде.

– Не все так просто, - отрезала она.

Хадсон издал резкий смешок.

– Почему, потому что чертовы приглашения разосланы? Это какое-то правило высшего общества? После объявления нет обратного хода, смотри страницу 6? Правила, по которым ты живешь, в создании которых ты не участвовала, больше не применимы, Алессандра. Если ты и дальше будешь позволять людям вести тебя по предопределенной тропе, то ты не та женщина, за которую я тебя принимаю.

Слезы навернулись на глаза Алли.

– Я не знаю, что ты от меня хочешь, - она невольно шагнула назад, когда Хадсон оттолкнулся от стола. Он подошел ближе, остановившись прямо перед ней, прижав ее спиной к книжному шкафу. Его близость, глубина его взгляда захлестнули ее, и она отвернулась, разрываясь между желанием сбежать и желанием обнять его и никогда не отпускать.

Он взял ее за подбородок и бережно приподнял голову. Голубые глаза обжигали искренностью.

– Я хочу, чтобы ты спросила себя - что сделает тебя счастливой. Не твоих родителей, а тебя саму.

Слезинка скатилась по ее щеке, и он поймал ее большим пальцем.

– В тебе есть все, чтобы добиваться желаемого, - тихим уговаривающим тоном проговорил он.
– У тебя есть все для этого.

Опустив голову, Хадсон прижался к ее губам нежным поцелуем. Его губы мягко двигались поверх ее, язык легонько поглаживал губы, пока она их не приоткрыла. Медленно, даже благоговейно он проник внутрь, поддразнивая и пробуя ее на вкус мягкими неглубокими лижущими движениями, плавя все ее тело.

Глубоко вздохнув, он прижался к ней лбом.

– Я обещал себе не поднимать эту тему до следующих выходных, но я больше так не могу, Алли. Не могу притворяться, что двух недель будет достаточно, - его нетерпеливый голос сошел до едва слышного шепота.
– Мысль о том, что ты уйдешь, рвет меня на части, проворачивая нож в моей душе.

Его признание опалило ее точно огонь, зажигая ее тело отчаянной нуждой. Она вцепилась в него, притягивая ближе и целуя со всеми чувствами, сдерживаемыми последние две недели. Каждая эмоция, каждое желание, каждое непроизнесенное слово вылилось в этот поцелуй.