мне в предплечья.

– Ты в порядке. С тобой будет все хорошо.

Она впивается ногтями в мою кожу.

Далее идут стежки. Игла зацепляется, когда я направляю ее в щеку. Приходится собрать

все свое самообладание, чтобы успокоить дрожащую руку, и продолжить приближение к ее

щеке, чтобы посмотреть на ее прекрасное лицо и знать, что я собираюсь оставить на нем шрам.

Что это даже хорошо, что я пытаюсь сделать сейчас, - это еще одна рана, которую она будет

носить всю свою жизнь.

Я зашиваю до уголка рта, прежде чем меня осенят, что я не знаю, как закрыть шов. Я

хотел бы, чтобы Эмма была здесь, чтобы это было сделано правильно. Ее работа была бы чище,

более аккуратной. Но ее нет, и поэтому я делаю все так, как могу. Я заканчиваю свою работу

узелком, отрезав излишек нитки хлипкими ножницами, которые я нашел в аптечке. В момент,

когда я закончил, я поцеловал Бри. Прямо в порезанный рот, но, насколько это возможно, как

можно дальше от свежих швов. Я ощутил вкус крови на ее губах, и я возненавидел себя за то,

что это заставило меня съежиться.

Я бросаю грязные бинты и принадлежности в раковину и перевязываю рану. Получается

громоздко и неудобно - марлевая повязка на нижней части щеки. Она дрожит, осознаю я. Все

ее тело содрогается.

– Что с тобой? Больно? Тебе что-нибудь надо?

Ее кожаная куртка вся блестит от крови и несколько высушенных борозд, тянется вниз по

ее подбородку и шее. Что-то побежденное написано на ее лице, в неком роде сомнение и

отчаяние, которое я чувствовал в ней только однажды — когда мы были в ловушке под Бургом

и она плакала у меня на груди, в кромешной тьме камеры.

– Эй.

Она не отводит глаз от зеркала.

– Бри!
– я хватаю ее за запястье, и ее взгляд устремляется на меня.
– Я люблю тебя, я так

сильно, твою мать, люблю тебя, - говорю я ей.

Ее нижняя губа подрагивает, ее глаза изучают меня, задерживаясь на волосах. Она

выуживает салфетку из медицинской аптечки и притягивает меня ближе. Я стою между

коленями Бри, а мои бедра опираются на прохладную раковину, на которой она сидит, в то

125

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

время как она устремляется к моему лбу. Я забыл о своей травме, о крови, которая заливала

мне повязку, когда автомобиль закрутило. Она очищает рану, сражаясь с дрожанием

собственных пальцев, а затем делает небольшую повязку. Я предполагаю, швы не требуются.

Сигнализация все орет, слегка приглушенная дверью, которая отделяет нас от коридора.

Боевые действия кажутся сейчас невероятно далекими.

Бри смотрит на меня. Нет то чтобы на меня, а как бы сквозь меня. Это заставляет меня

чувствовать себя слабым и не способным сделать вдох. Потом, как будто что-то вытряхивает ее

из забытья, она спрыгивает с раковины и хватает свой пистолет.

– Канализация. Мы опоздали и Сэмми подумал, что случилось худшее.

Вот только сейчас она становится самой собой — напористо сильной и уверенной — и

тогда же шок обрушивается на меня. Мои ноги подгибаются. Я опираюсь на стену, моя рука

дрожит, когда я сжимаю пистолет.

Я не могу потерять кого-нибудь еще. Не могу.

– Грей, - говорит она.
– Мне надо, чтобы ты был рядом со мной.

Я сглатываю. Держа обеими руками пистолет, Бри поднимает его и шагает в коридор. То

ли потому что она попросила меня, то ли потому что никого нет, я предпочитаю следовать за

ней и это заставляет меня двигаться.

126

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я СПРЫГИВАЮ С ЛЕСТНИЦЫ и мои ноги с плеском ударяются о воду.

Здесь отвратительно воняет, как будто сама смерть обосновалась здесь: плесенью,

отходами и тухлятиной.

– Следи за своим ртом, за повязкой.

– Расслабься, Грей. Я не собираюсь совать свой нос в эту грязь.

Хоть она и говорит медленно и с трудом, но нож Копии, конечно же, не нанес урон ее

язвительному языку.