Были в поселке и такие, которых смотры и ажиотаж вокруг тропинок раздражали. В районный центр даже поступила анонимная жалоба:

«Ходят тут целой шайкой, нюхают цветочки. Оттого, что понасажали розы, лучше не стало. Кругом талдычат: нужно город приближать к деревне. Куда уж ближе! Слезаешь с пятого этажа и еще два километра бежишь на приусадебный участок. Что это за приусадебный участок, если при нем нет жилья. Носятся тут с рододендрами или как их там, дьяволов, зовут, а в колхозной столовой что ни день, то макароны».

Поди поспорь с такими. Не исключено, что сочинил вредную цидульку Пакшис, мастер зерносушилки.

— Лошадь и трактор мне не нужны. Я животных не держу. На пропитание и так хватает — помогаю людям свиней колоть. А молоко покупаю в колхозе.

Упрекать Пакшисов за то, что не держат скот? Стыдить, что ленятся посадить картошку, прополоть грядки с луком? Выговаривать, что Пакшиене вяжет варежки и везет на рынок продавать? Пробовали — и получили сдачи:

— Скажи, тебе нравится рыба? А хватает ее на всех? Когда ты в нашем магазине последний раз видел ее? Ну вот. Поэтому я и занимаюсь у себя отхожим промыслом.

Дом Пакшисов на вид был малопривлекателен. Во дворе, куда ни кинь глазом, рассыпаны кучи компоста, в которых жили, размножались черви, гусеницы и всякая мошкара. Пакшис в коляске мотоцикла отовсюду привозил землю и навоз. В некоторых кучах он гноил внутренности битого скота. Культивировал живность, которая нравится рыбам. Готовую продукцию раскладывал по баночкам, коробочкам, ящикам и отвозил в Ригу. Рассказывали, что время от времени его видят в Старом городе, где рыболовы покупают червей. Болтали, что мастер зерносушилки поставляет обитателей компостных куч Обществу охотников и рыболовов, за что получает хорошее вознаграждение. Так ли это, не так ли, никто толком не знал. Лишь в одном все были убеждены на сто процентов: волна эстетических изысков катит мимо Пакшисов, не подмывая основ их убеждений. Но и с другой стороны, ни Пакшис, ни его жена не в состоянии были своим практицизмом остудить пыл тех, кто украшал свои дворы снаружи и изнутри.

В прошлом году лавры победителей достались Арите и Аустрису Дзелде. Хорошим специалистам, бухгалтеру и инженеру. У них и так не счесть было наград, полученных за хорошую работу, за участие в театральной самодеятельности. Но, видимо, молодым супругам хотелось, чтобы похвалы удостоился еще и дом «Путюзирни», иными словами «Цветной горошек». Все в нем радовало глаза, все было уютно, продуманно. Но до полной победы каждый раз не хватало несколько очков. В прошлом году супруги решили перещеголять других во что бы то ни стало. Освободившуюся после смерти бабушки комнату обставили согласно народным традициям. Полутораярусный домик перекрасили снаружи. Отремонтировали помещения. И чтобы они не казались тесными, стены покрыли неброскими тонами. Специалист, консультировавший супругов, посоветовал узоров валиком не наносить. Пестроты хватало в саду, где все зеленело и цвело в полной гармонии. Бабушкина комната с прялкой могла бы стать главным козырем. Оставалось только подумать об угощении. За обеденный стол комиссию не сажали ни в одном доме. Это было не принято, да и жюри наверняка отказалось бы. Другое дело, если предложить скромное лакомство.

Арита и Аустрис начитались в поваренных книгах и в разных журналах о винных улитках. Аустрис краем уха слыхал, что эти деликатесы посылали из Латвии в Париж самому Шарлю де Голлю. Вот о чем кстати можно будет обмолвиться, когда гости примутся за угощение. За два дня до комиссии Аустрис обошел ближайший парк. Вскоре набрал полный рюкзак. Добычу хозяева оставили на кухне, а сами легли спать, чтобы с утра пораньше заняться улитками. Перед сном еще поспорили, на каком рецепте остановиться: замариновать или поджарить на масле. В конце концов решили, что жарить не стоит — пропадут гормоны. Как раз из-за них якобы и употреблял Шарль де Голль винных улиток.

Арита с Аустрисом заснули в хорошем настроении. Но улиткам было не до сна. Рюкзак медленно уменьшался в объеме. В «Путюзирнях» двери обычно стояли открытыми или полуоткрытыми. Улитки поползли обратно в свой парк, разбредаясь в поисках дороги по полам, стенам и потолкам.

Когда будильник поднял хозяев, рюкзак лежал на полу опростанный, как тряпка. Улитки за ночь далеко уйти не успели, хоть и старались что было сил. Если измерить липкий след, исполосовавший вдоль и поперек нежную покраску стен, получилось бы солидное расстояние.

Арита в отчаянии заламывала руки, Аустриса таким мрачным еще не видали. Улиток собрали, бросили в мусорную яму. Перекрасить помещение не оставалось времени. Час визита приближался неотвратимо, как рок.

На лицах гостей застыло немое удивление.

— Какая легкость кисти! — воскликнул кто-то.

— Как скромно просвечивает серебро!

— Сразу видна рука мастера.

— Кто же он? Хозяин? Или хозяйка?

— А что удивительного? Если сад так ухожен. И дом со вкусом обставлен.

Арита и Аустрис переглянулись. Их обуяла такая радость, что, если можно было бы в столь торжественный час, они бы обнялись, прижались друг к другу и вздохнули б с облегчением:

— Слава богу, обошлось!

Комиссия с любопытством ждала пояснений.

Хозяева поняли, что молчанием можно все дело испортить, и Аустрис решился:

— Мы с Аритой, как поженились, стараемся не пропускать ни одной художественной выставки. Всегда ломаем голову, в каких пределах можно копировать природу и как далеко, так сказать, можно от нее оторваться. Приемлем ли нарисованный на стене дубовый лист или, напротив, достоин порицания? В этот раз мы решили поэкспериментировать. Собрали в парке — можете себе представить кого? — винных улиток. И разрешили им одну ночь поработать в нашем доме. Вот и все. Вчера трудолюбивых помощников мы опять выпустили на свободу.