Шарлатан указал на пачку бумаг, лежавшую на столе: «Вот мои заметки. Предлагаю просмотреть их сейчас же. Возможно, мы еще успеем провести сегодня первую репетицию. Соберемся где-нибудь в сторонке — например, вокруг дивана в углу салона».

Монкриф направился к дивану. Пританцовывая на ходу, Фрук, Плук и Снук последовали за ним. Амазонки-клуты продолжали молчаливо сидеть, сардонически наблюдая за происходящим. Обменявшись несколькими ворчливыми фразами, однако, они тоже встали и присоединились к танцовщицам. Три девушки, как всегда неотразимые и скромные, опустились на софу; клуты презрительно прислонились к стене.

Монкриф разложил бумаги на столике перед диваном: «Вас может порадовать то обстоятельство, что в Каксе мы будем выступать в «Треванионе» — исключительно просторном и вместительном театре.

«Треванион» популярен не только среди обывателей-бленков, но и в кругах местной элиты. Люди приходят туда расслабиться и развлечься, публика часто шумит. Если представление ей нравится, исполнителей вознаграждают; если зрители скучают или раздражены, исполнителям немедленно дают об этом знать — и даже в этом случае актеры должны вести себя любезно! В «Треванионе» всем нам предстоит приобрести любопытный опыт. Так что возьмемся за работу.

Новые номера мало напоминают наш обычный репертуар, они задуманы с учетом предпочтений бленков. Первый номер — тропическая феерия. Девушки выступают в костюмах из зеленых перьев и в птичьих масках. Они сидят на ветках, сначала едва заметные на фоне буйной растительности, и напевают переливчатые мелодии, напоминающие птичью перекличку в лесу. Внезапно они изображают жестами ужас и замолкают. Из-за кулис доносится низкий рокочущий рев — скорее сотрясение воздуха, нежели звук. Девушки-птицы пытаются спрятаться поглубже в кронах деревьев. Рокот становится все громче и тяжелее: на сцене появляются раболовы: тяжеловесные существа в чугунных доспехах воинов-бугасков. Они обнаруживают девушек-птиц и расставляют свои ловушки. Но девушек так просто не обманешь — применяя всевозможные акробатические трюки, они ускользают из рук жадных охотников за рабами. В конечном счете раболовы сами попадаются в ловушки и повисают вниз головой под ветвями. Девушки-птицы в зеленых перьях исполняют злорадный кувыркающийся танец. Тем временем на сцене сгущаются сиреневые сумерки — и так заканчивается первый номер».

«Все это слишком сложно, — пробормотала Хунцель. — Кроме того, мне не нравится висеть вниз головой».

«Зрителям это понравится! — весело заверил ее Монкриф. — Во втором акте я намерен использовать традиционную постановку Загазига — по возможности, слегка модифицированную. Может быть, нам удастся вовлечь в нее нескольких смельчаков из зала. Гм. Вряд ли. Бленки известны осмотрительностью.

Так или иначе, в третьем акте я собираюсь попробовать поистине новаторский сценарий — простой, но призванный позабавить бленков, всегда готовых порезвиться». Шарлатан усмехнулся: «Они долго не забудут труппу Проныры Монкрифа!» Он поднял со столика пачку заметок: «Но теперь, сию минуту — птицы и охота на рабов в джунглях!»

Шарлатан стал раздавать аннотации к первому акту. Фрук, Плук и Снук взяли их, но клуты отмахнулись от бумаг и сложили руки на груди. «Можешь подтереться своими заметками!» — буркнула Хунцель.

Сиглаф обошлась без грубостей, но ее реакция была не менее однозначной: «Номера и представления не имеют значения. Мы здесь для того, чтобы получить наши деньги, больше ни для чего».

«Никаких уловок! Усмешки и подмигивания не помогут! — прибавила Хунцель. — Платите сполна, и дело с концом!»

Монкриф вздохнул: «В данный момент финансовое положение нашей труппы нельзя назвать устойчивым. Тем не менее, причины для предъявления ваших требований более или менее очевидны. Вы можете предъявить мне постатейный счет?»

«Счет не потребуется, — заявила Хунцель. — Рассчитать итоговую сумму можно следующим образом: мне и Сиглаф причитаются по шесть сольдо в день. За каждую из девушек — по четыре сольдо в день. В общей сложности оклад труппы составляет двадцать четыре сольдо в день или сто двадцать сольдо за пятидневную рабочую неделю. Мы прослужили вам три года. Таким образом, в итоге вы должны нам примерно восемнадцать тысяч сольдо».

Монкриф поднял брови — он был просто потрясен — и начал было что-то говорить, но Хунцель продолжала: «Если вычесть из этой суммы те деньги, которые вы нам уже выдали, и не учитывать время, проведенное в полетах, а также прочие мелкие расходы на содержание труппы, в итоге вы задолжали нам пятнадцать тысяч сольдо. Мы имеем право получить эти деньги и требуем немедленного расчета».

Монкриф вздохнул еще глубже: «Потрясающе! Вы просто высосали из пальца некую фантастическую цифру и голословно утверждаете, что она имеет какое-то отношение к действительности. Вынужден заявить, что это не так — я не согласен с вашими расчетами целиком и полностью! Если вы хотите, чтобы я серьезно рассмотрел ваш запрос, вам придется выставить мне точный подробный счет. Дальнейшие переговоры мы сможем вести только на основе такого счета».

«Никаких дальнейших переговоров не будет! — взорвалась Сиглаф. — Где наши деньги? Вы собираетесь платить или нет?»

«Вы предъявляете непомерные требования! Подготовьте аккуратный счет, и я, как минимум, внимательно его рассмотрю. Как я уже упомянул, в настоящее время труппа располагает очень скудными финансовыми средствами».

«Мы не хотим ничего слышать о ваших затруднениях! Мы хотим слышать шелест хрустящих банкнот и звон полновесных монет!»

Монкриф попытался сделать хорошую мину при плохой игре: «Давайте взглянем на дело с разумной точки зрения. Нельзя допустить, чтобы незначительное расхождение во мнениях нарушило все наши планы. Я рассчитываю на большой успех в Каксе, а для того, чтобы разделить этот успех, вам нужно приготовиться».