Шрифт:
Гланда не сразу ответил. Это рыцарю понравилось: парень знает себе цену. Как бы в подтверждение, тот спросил:
– А сколько будешь мне платить?
Рыцарь, чувствуется, не был готов к такому вопросу и задумался с ответом, потом сказал:
– Ну… пять ногат.
Камбила сморщился. Рыцарь удвоил ставку. Но, чтобы придать своему предложению вес, добавил:
– Это золотом.
На что Гланда философски заметил:
– Золото приносит несчастье.
Рыцарь удивленно посмотрел на Камбилу. И чтобы дать понять, чьи эти слова, сказал:
– Но я не Сигурд, убивать не буду.
Они оба рассмеялись. Тевтонцу все больше нравился этот непростой парень. Ему не хотелось отпускать его.
– Ну, как? – чуть не заглядывая ему в глаза, спросил он.
– Я… согласен.
Рыцарь, облегченно вздохнув, стегнул коня:
– Тогда вперед!
Глава 7
Служка, худенький, лысоватый мужичонка с быстрыми сообразительными глазами, узнав, что его требует боярин, вошел в светлицу. Там боярин с дворским вели подсчет расходов. Робко вошедший служка остановился у порога. Боярин повернул в его сторону голову и поманил пальцем. Когда тот подошел, он распорядился на счет Егора. Выслушав хозяина, служка зыркнул взглядом на Петра, может, тот чего добавит? Но, увидев его безразличное лицо, тихо проговорил:
– Ну, я пошел.
Боярин кивнул и принялся за прерванную работу.
После такого неожиданного решения Осипа Захаровича служка разыскал Егора и с трудом переодел его во все новое: порты, льняную рубаху до колен с поясом, дал мягкие кожаные чоботы, заставил сбросить лапти, которыми так дорожил Егор. Глянув на переодетого и подпоясанного парня, дворский, щелкнув языком, брякнул:
– Девки совсем с ума сойдут!
Егор исподлобья посмотрел на него, ничего не сказал и пошел к выходу.
– Эй, – окликнул его тот, – ты куды? Те, браток, надо искать деда Варлама, он у тя старшой, и ехать с ним.
Дед Варлам, плечистый, грудь колесом, выглядел не совсем дедом. Так его прозвали за полуседые волосы до плеч, покрывавшие его голову, да густые стариковские брови. На это он не обижался. Но иногда, чтобы заткнуть рот не в меру болтающему, дед легко поднимал бочку, которую не могли осилить и двое мужиков, и спокойно ставил ее на повозку.
Егор нашел его у погреба, откуда тот таскал припасы на стоявшую рядом повозку. Закончив работу, он стал веревкой увязывать поклажу.
– Лови! – крикнул он подошедшему Егору, бросая конец веревки.
Не ожидавший такой встречи парень все же сумел ее подхватить. На что дед одобрительно крякнул.
– Щас иди простись с зазнобой и едем, – он подмигнул ему.
А лицо выражало такую доброжелательность, что он сразу понравился Егору. Куда ехать, зачем, он объяснять не стал. Пока дед ходил в хоромы, Егор просидел все это время на корточках.
– Сидай, Егорушка, – сказал дед, сдвигая груз и освобождая место для себя и Егора.
Парень подивился, откуда дед узнал его имя. Потом догадался: дворский сказал.
– Но-о! – рявкнул дед, когда они уселись, и щелкнул кнутом. Лошади пошли рысью, телега затряслась. Дед подтянул вожжи:
– Тишить! А – то горшки побьются.
Конь пошел тише. Дед, бросив конец вожжи себе на плечо, повернулся к парню. Глаза у него были добрые. Подувший ветерок поднял со лба его космы.
– Простился? – дружелюбно спросил дед.
Егор покачал головой.
– Чего?
– Да нету тута никого, – пояснил он.
– А-а-а! – понятливо протянул дед, – тама осталась.
Егор закивал, а дед почувствовал, что с парнем что-то неладное. Он скосил на него глаза. Лицо Егора посерело. Дед все понял.
– Не горюй, парень, все будет хорошо!
Легко ему говорить. Заглянул бы он в душу Егора. Своим вопросом дед расстроил парня. Все это время, за работой, он как-то не вспоминал ни свой дом, ни Марфу. А тут вдруг в его душе впервые поднялась тревога: вдруг Марфу отдадут за другого?
И он был недалек от истины. Федор, отец ее, был настроен решительно. Заявление дочери он простить не мог. Дома ей, да и матери, которая, несмотря ни на что, вступилась за дочь, досталось. Если бы не сыновья, трудно сказать, чем бы все закончилось. В ответ Марфа перестала разговаривать. Молчала, как воды в рот набрала. Зато глаза смотрели решительно. Даже Федор не решался с ней заговорить, мудро решив, что время лечит.
Все можно удержать, только не время. Вроде незаметно, а пролетел год после отъезда Егора, и Федор, посчитав, что настала пора решать судьбу Марфы, при встрече со старостой, который каждый раз донимал его одним и тем же вопросом: когда засылать сватов, дал согласие. Федор выглядел решительным, твердым человеком, которому возражать просто опасно. Староста пришел домой радостным. Торжествующе, потирая руки, прямо с порога, выпалил:
– Все! Проклушу я женю!
Баба встрепенулась:
– И на ком жить?