– Кира, вернемся в Бостон?
– с надеждой спросила Долорес. Ее звонкий до боли знакомый мне голос разносился эхом по безлюдной долине.

– Я останусь в Шорлайне, - прошептала я.

– Как бы потом не пожалеть, - прошипела она не своим голосом. Ее лицо начало меняться, черты становились мужскими, волосы сидели. Не закончив перевоплощение, ведение исчезло, а я перенеслась на ранее знакомое мне место у озера.

Как и раньше я спокойно перебралась на другой берег по твердой глади водоема. Моего рояля не было.

– Уезжай, - сказал кто-то умоляющим тоном.

Резко обернувшись, я увидела себя. Холодная и бледная я лежала на траве возле берега озера. Я, покоящаяся там, мучительно сжимала кулаки и рычала от боли, коверкая свое тело в страшных муках.

Кровь была повсюду. Умирающая, была сплошной кровоточащей раной. Подбежав к моему белому телу, я провела рукой по еще теплой щеке.

– Прошу, уезжай, - через силу, сказала я, самой себе.

Внезапная дрожь охватила меня, когда глаза умирающей закрылись. Внезапно холодная рука резко вцепилась в мое плечо, поворачивая к себе.

– Ты следующая, - прошептал низкий мужской голос.

Я вскочила с кровати. Липкий пот пропитал мою ночную рубашку. Отдышавшись, я встала. На улице царила ночь.

Устало присев на кровать я сложила руки на стоящий рядом стол. Мои глаза встретились с глазами девушки изображенной на книжке. Грусть, печаль, страх и еще что-то было в них... да, именно это выражение лица поразило меня во сне, когда я увидела свое умирающее тело.

– Черт! Вот и почитала книжечку! Похоже, перед сном мне нельзя даже думать про смерть, - нервно хихикнув, сказала я сама себе.

Собравшись с мыслями и вскочив с кровати, я направилась в душ, смывать остатки сна. Казалось, мое тело полностью пропиталась той атмосферой ужаса и отчаяния, и теперь в ванной, вместе с водой уходят все мои горести и страхи. Запах любимого фруктового шампуня напоминал о еде. Господи, какая я прожорливая!

Борясь с острым желанием съесть шампунь, я направилась на кухню, по дороге расчесывая мокрые волосы. Проходя мимо гостиной, мой взгляд сконцентрировался на часах. Маленькая стрелка беззаботно лежала на тройке, а большая рвалась, вперед забирая мое драгоценное время, и явно нежилая его отдавать.

Я тихонько вздохнула. Время. Вот моя больная тема. Я слишком любила жизнь, чтобы расстаться с ней, а теперь после аварии мне стало в двойне обиднее и страшнее за себя. Эгоистка во мне цвела и пахла. С одной стороны мне было жаль, что всю свою жизнь я думаю только о себе. Такова моя наглая сущность. "А ведь ты задумалась о своем эгоизме, значит не все так плохо!" - услышала я голос в своей голове. Удовлетворенно хмыкнув, я направилась к холодильнику уничтожать припасы.

– Кира, почему не спишь?
– строго спросил женский хрипловатый голос.

Я вздрогнула, а когда увидела бабушку, почувствовала облегчение.

– Ночной штурм холодильника, - пояснила я, тряся пакетом с молоком, который успела вытащить.

– И как успехи?
– улыбнулась бабушка, ее лицо ничуть не выглядело сонным.

– Взяла пленного, - хихикнула я, еще раз демонстрируя молоко, - а ты, почему не спишь?
– взволнованно спросила я.

– Редактирую текст пьесы, - задумчиво ответила бабушка, - сокращаю его, - добавила она через некоторое время.

– Круто, - кивнула я, потянувшись за хлопьями.

Мирабелла скривила лицо, молодежный сленг раздражал ее.

– Поешь, и спать, ладно?
– попросила бабушка, провожая мое каждое движение заботливым взглядом.

– Не выйдет, - вздохнула я, засыпая хлопья в тарелку с молоком.

– Что такое?
– спросила бабушка слишком взволновано, листы в ее руках зашелестели.

– Бессонница. Похоже, продеться досыпать на уроках, - пожаловалась я, уплетая хлопья.

– Не вижу в этом проблемы, - усмехнулась бабушка, - просто не иди завтра, а точнее уже сегодня в школу.

Она шутит? Я внимательно всмотрелась в лицо Мирабеллы. Оно было серьезным и взволнованным.

– Ты оставляешь меня дома?
– уточнила я.

– Да. Ты выглядишь нездорово, думаю тебе лучше отлежаться, - вздохнула бабушка, усаживаясь рядом со мной. Ее пристальный взгляд следил за каждым взмахом моей ложки, что немного раздражало.

– И что во мне нездорового?
– поинтересовалась я, нарушив молчание.

Ну, наконец, то! Взгляд Мирабеллы оторвался от моей тарелки.

– Ты ужасно бледная, почти зеленая, глаза красные опухшие. Стоп! Кира ты плакала?
– взволновалась бабушка.