– Как ее состояние сейчас?
– влез Рогожин.

– Не очень хорошее. У нее было два инсульта, так что она сама не передвигается, только в кресле инвалидном, сиделка с ней постоянно, мать моя попросила помочь, я по социальной программе ее пристроила, так что все не так плохо: пенсию получает, уход тоже хороший. Простите, а вы ей кто?

– Возможно, родственники, - уклончиво сказал Илья, - а кто-то из родных еще есть?

– Нет. Ирина Георгиевна родом с севера, родители рано умерли, а с родными связь потеряна, Пал Палыч был единственный ребенок в семье. Где-то, наверное, родня есть, только никто о ней не знает. А Ирина Георгиевна постоянно говорила после смерти Пал Палыча, что она одна осталась.

До города мы ехали молча. Выходит, если все так, как я предполагаю, Ирина Георгиевна моя бабушка. И больше никого. Если она совсем плоха, то я не узнаю правду, а это значит, я так и буду до конца жизни задаваться вопросом: не эти ли люди мои родители?

Квартира располагалась на первом этаже. Покосившись на меня, Илья нажал на звонок. Открыли почти сразу: на пороге стояла женщина лет сорока пяти, невысокая, полноватая, с убранными назад светлыми волосами. Лицо доброе и приятное.

– Вы к кому?
– поинтересовалась она, тут показалась женщина постарше: на вид лет шестидесяти пяти, коротко стриженая, лицо простое, круглое, нос картошкой. Передвигалась бойко, и я сделала вывод, что это не Москвина. Увидев меня, женщина замерла, открыв рот, и вдруг пробормотала:

– Матерь Божья.

Мы с Ильей переглянулись, женщина приблизилась к нам, разглядывая меня и держась руками за щеки.

– Как похожа, - повторяла она, качая головой, - вылитая Вера.

От этих слов меня слегка повело, и я вцепилась в Илью.

– Мы бы хотели поговорить с Ириной Георгиевной, - заметил он, женщина суетливо проговорила:

– Аня, пусти их, - мы зашли в небольшую прихожую и разулись, - сюда идите, в кухню.

Кухня была маленькой, чистой и уютной. Усадив нас за стол, женщина плюхнулась напротив, не переставая качать головой.

– Ты, что же, Верина дочка?
– спросила меня, я глубоко выдохнула.

– Давайте по порядку, - нахмурился Илья, - кто вы?

– Я Инна Викторовна Светлова. Мы с Ириной с детства подруги, вместе выросли в Рыбацком, это поселок недалеко отсюда.

– Вы и сейчас там живете?

– Нет. Детки в город перевезли, не хотят меня одну оставлять, мало ли что. Лет десять уже как. Живу неподалеку, вот и торчу тут...
– Она на мгновенье замолчала и продолжила, понизив голос, - Ирина совсем плоха, доктор сказал, в лучшем случае пара недель ей осталась. Я вот даже не знаю, как про вас говорить, как бы не схватило ее. А Вера, Вера-то как?

Я снова выдохнула.

– Вера умерла во время родов, - сказала все-таки. Инна Викторовна зажала ладонью рот, но тут же быстро перекрестилась.

– Пусть земля ей будет пухом. А Ира так ее ждала, так ждала... До сих пор ждет, надеется, что она появится... А тебя как зовут?

– Алиса. Вы мне можете рассказать, почему Вера уехала?

– Конечно, - она кивнула и подскочила, - что ж мы так сидим...Анечка, милая, завари чаю. Вы есть не хотите?

– Нет, спасибо. А где сейчас Ирина Георгиевна?

– Спит. Она еще часа три проспит. Хотите на нее взглянуть? Сейчас самое время, а то боюсь, она вас увидит и ...

Инна Викторовна поднялась, маня нас за собой к единственной комнате, прикрытой дверью. Сначала сама заглянула, потом позволила нам. Комната выглядела бедно, но тоже была чистой. В углу стоял шкаф, рядом инвалидное кресло и телевизор на тумбочке, напротив кровать, где и лежала женщина. Правда, на женщину шестидесяти пяти лет она походила мало: вылитая старуха, исхудалая, лицо выделялось острыми чертами из-за худобы, было бледновато-синим и с одной стороны застывшим в ужасной гримасе. Мне стало не по себе, Илья прикрыл дверь, мы вернулись в кухню.

– Первый инсульт ее ударил после Пашиной смерти, это муж ее, - сказала Инна Викторовна, подавая нам чай, - второй полгода назад. С тех пор она не встает. Редко когда Ане удается ее в коляску усадить и на улицу вывезти, а то просто к окну открытому. В основном, лежит, в потолок смотрит и все бормочет: где же Верочка или на что ты меня покинул... Это уже о Паше... Вот такая судьба. Честно сказать, меня она узнает через раз.

– Расскажите мне о них, - попросила я.

– Да что рассказывать... Обычная жизнь была у нас: деревенские девчонки, отучились в школе, тогда в поселке поболе людей жило, это потом в город стали разъезжаться. Школа была, после нее мы вместе в город подались, в техникум на швей поступили, там она с Пашкой познакомилась, он ее на год старше был, учился на автомеханика. Ну он в нее сразу влюбился, она красавица была, только держись, и Вера вся в нее пошла... Только характером другая... Ира всегда была серьезная, собранная, все по полочкам, все правильно должно быть. Потому Пашка и получил от ворот поворот, мол, сначала выучиться надо, потом семью создавать. Так он ее ждал три года, на работу устроился, деньги копил, а как она окончила, пришел к ней домой руки просить, представляете? Она согласие дала, родители не против были. Через год родилась Вера, жили они в Рыбацком. Работал Пашка автомехаником, Ира устроилась на ткацкую фабрику, и я с ней. Как он ее любил, вы себе представить не можете, пылинки сдувал, а когда Вера родилась... Счастливее их было не найти во всем поселке, вот ей богу. Им все завидовали. Ну время шло, Верка росла, только характером пошла неизвестно в кого, своевольная, ни мать, ни отца не ставила ни во что. Они мухи не обидят, все пытались лаской и любовью, но куда там... Учиться ей было неинтересно, с трудом из класса в класс переходила, все больше по мальчишкам бегала, боялись лет в четырнадцать в подоле принесет, но обошлось... А после школы она вдруг заявляет, я, мол, хочу уехать из этой тьмутаракани, не хочу себя хоронить. Ира с Пашей думали, она неподалеку подастся, в областной центр, может, а она заявляет: в Москву поеду. Как Иру тогда удар не хватил, не знаю. Одного взгляда на Веру хватало, чтобы понять: в Москве она сгинет, или на панель пойдет, или еще чего хуже... И тут Пашка твердость проявил, сказал, никуда не поедешь, сначала получишь образование, а там посмотрим. Только они Веркин характер не учли. Она вещи в сумку покидала, да и сбежала ночью. Что было... Искали ее всем поселком, в городское отделение обращались, только от нее ни слуху, ни духу, так и сгинула... Тебе сколько годков?

– Двадцать четыре.

– Выходит, через два года она уже и умерла, - Инна Викторовна покачала головой, сжав губы.
– Вот тебе и счастье. Так кто же тебя воспитал?

– Я выросла в детском доме. И ничего не знала о своих родителях. Честно сказать, я и сейчас узнала случайно... Дело в том, что Вера попала в больницу без документов, она назвала свое имя, но ее родных не нашли.

– А отец?

– Я не знаю, кто он, - быстро проговорила я, хотя теперь могла твердо сказать, что знаю, все сомнения отпали: мой отец - Иван Абрамов.