Вскоре мы узнали, что в наказание всех нас отсылают обратно в нашу бригаду, или полк, как сейчас принято говорить. Для меня это был практически непереносимый жестокий удар, разрушивший все мои жизненные планы и сделавший невозможным дальнейшую заботу о младших братьях. Поэтому необходимо было найти средство избежать данного перевода. А достичь этого можно было только важным военным изобретением, требовавшим моего присутствия в Берлине. Телеграфия, которой я вплотную занимался, не могла сослужить такой службы, ибо в те времена совсем не многие верили в ее большое будущее, а мои проекты находились еще в стадии развития.

И тут мне, к счастью, вспомнилась взрывчатая хлопчатая бумага [70] , незадолго до того изобретенная профессором Шёнбейном [71] в Базеле, но еще не нашедшая своего применения. Казалось несомненным, что я смогу усовершенствовать ее для использования в военных целях. Поэтому я тут же направился к своему бывшему учителю Эрдману, профессору химии в Королевской ветеринарной школе, рассказал ему о своей беде и попросил разрешения проводить в его лаборатории опыты с хлопчатой бумагой. Он дал мне дружеское согласие, и я тут же приступил к работе.

У меня возникла идея, что с помощью более сильного раствора азотной кислоты, а также более тщательной последующей промывки и нейтрализации можно получить более качественный и не так легко разлагающийся продукт. Но все попытки заканчивались неудачей, несмотря на то что я испробовал даже дымящуюся азотную кислоту наивысшей концентрации; все время получался жирный, легко разлагающийся продукт. Когда концентрированная азотная кислота закончилась, я попытался в одном из опытов усилить ее действие серной кислотой и, к моему удивлению, получил хлопчатую бумагу с совершенно иными свойствами. После промывки она становилась белой и прочной, как обычная хлопчатобумажная ткань, и очень энергично взрывалась. Испытывая настоящее счастье, я провозился в лаборатории до поздней ночи, изготовляя хлопчатую бумагу достойного качества, и потом положил ее в сушильную печь.

Вернувшись ранним утром после короткого сна в лабораторию, я нашел там скорбно стоявшего среди развалин в центре комнаты профессора. При нагревании бумага взорвалась и разрушила печь. В одно мгновение мне стал ясен как этот факт, так и полный успех моих опытов. Профессор, увидевший меня выделывающим от избытка чувств па по комнате, вначале решил, что я сошел с ума. Мне насилу удалось его успокоить и подвигнуть к скорейшему возобновлению опытов. В одиннадцать часов утра я уже упаковал солидную стопку безупречной хлопчатой бумаги и отослал ее с приложением служебного письма прямиком военному министру.

Открытие имело блестящий успех. Военный министр устроил в своем большом саду испытания и, когда они превосходно удались, сразу же распорядился провести полную проверку данной бумаги на пистолетах. В тот же день я получил официальный прямой приказ военного министра перевести меня для проведения большой серии опытов на пороховую фабрику в Шпандау, куда в свою очередь уже было отдано распоряжение обеспечить меня всеми необходимыми для этого средствами. Думаю, редко обращение в военное министерство так быстро выполнялось! О моем переводе больше не было и речи. И я оказался единственным оставшимся в Берлине среди моих товарищей по несчастью.

Опыты в больших масштабах, проведенные на пороховой фабрике в Шпандау под моим руководством, не привели к тому ожидаемому в порыве эйфории результату, что взрывчатая бумага сможет полностью заменить порох. Хотя стрельбы из боевого оружия, а также пушек и показывали хорошие результаты, тут же выяснилось, что сама взрывчатая бумага не являлась достаточно устойчивым соединением, так как в сухом состоянии начинала постепенно разлагаться, а при известных обстоятельствах еще и самопроизвольно взрывалась. Кроме того, результат выстрела зависел от степени сжатия бумаги и способа ее воспламенения. Мой отчет, таким образом, сводился к тому, что произведенная по моему методу посредством смешивания азотной и серной кислоты хлопчатая бумага обладает отличными свойствами взрывчатого вещества и кажется пригодной к применению в военных целях вместо пороха для взрывных работ; однако не сможет повсеместно заменить дымный порох, так как не является устойчивым химическим соединением и ее действие не носит достаточно постоянного характера.

Я уже отослал это письмо, когда профессор Отто из Брауншвейга заново открыл и описал мой метод получения хлопчатой бумаги. Мои разработки и отчет военному министерству, конечно же, остались под секретом, так что Отто по праву считается изобретателем хлопчатой бумаги, раз он первым опубликовал способ ее изготовления. Такое происходило со мной много раз. Вначале может показаться жестоким и несправедливым, что кто-то ранней публикацией присваивает себе честь открытия или изобретения, которое другой, с любовью и хорошими результатами выпестовав, хотел опубликовать только после полной проработки. С другой стороны, следует все же признать необходимость установления такого правила приоритета, где для науки и мира в целом будет приниматься во внимание не личность, а само открытие и его публикация.

Устранив таким образом опасность моего перевода из Берлина, я смог с большим спокойствием посвятить себя телеграфии. Я отослал генералу фон Эцелю [72] , директору оптических телеграфов, подчинявшемуся генеральному штабу армии, подробную объяснительную записку, содержащую оценку состояния телеграфии того времени и описание ожидаемых в ней усовершенствований. Вследствие этого я был откомандирован в распоряжение комиссии генерального штаба, занимавшейся подготовкой замены оптических телеграфов электрическими. Мне удалось в такой высокой степени заслужить доверие генерала и его зятя профессора Дове, что комиссия почти всегда соглашалась с моими предложениями и передавала мне их практическое воплощение.