Причем, аксакалы высказывали здравые мысли, которые можно было обсудить более детально, но, как говорится, не сейчас, не в этой ситуации!

Когда хорошо вооруженная группа европейцев, внезапно появилась на улицах горного пуштунского аула, то ее появление не встретило особо сильного ажиотажа со стороны жителей аула, пуштуны не бросились выставлять на позиции свои пулеметы и гранатометы, готовиться к обороне своего аула. Пуштунские крестьяне не стали беспорядочно носиться по улицам аула, выбирая огневые позиции для деревенских автоматчиков, пулеметчиков и снайперов.

Аул нас встретил, я бы сказал, своим невниманием, так как нас не встречала делегация его жителей с караваем хлеба и солонкой соли. На последнем километре пути до аула я был на сто процентов уверен в том, что наша группа окружена деревенским ополчением, которое под стволами своего оружия сопровождает бойцов нашей группы. Но, наблюдая за тем, как спокойно, с большим достоинством в наших рядах шагает Захид Хан, я не стал в мысленном диапазоне объявлять тревогу, чтобы готовиться к бою с неизвестным противником. Только мысленно предупредил парней о том, что вокруг нашей группы шастают какие-то посторонние люди.

Полковник вместе с Фельдфебелем весь путь до аула сопровождал Захид Хана, не отходя от его ни на шаг. Хотя мне иногда казалось, что эти парни не сопровождали вождя пуштунов, а попросту его конвоировали. В какой-то момент мне даже показалось, что Фельдфебель не случайно расстегнул кобуру "АПС Стечкина" на своем поясе. Поэтому мысленный импульсом я тут же дал ему понять, что это его движение рукой не прошло мимо моего внимания! В ответ Фельдфебель сделал вид, что, приводя комбинезон в порядок, он случайно расстегнул кобуру своего пистолета.

Все это время что Захид шел рядом с нами, спокойно воспринимая ситуацию, он вел себя с большим достоинством именно так, как и подобает добропорядочному пуштуну. Он даже свою снайперскую винтовку убрал в чехол, сделанный из отлично выделанной оленьей кожи. К слову сказать, пуштунский вождь уже давно пересчитал численность нашей группы, внимательно осмотрел и изучил наше оружие и, кажется, этим своим осмотром остался доволен. Мы ему чем-то понравились, приглянулись, но этот мощный пуштун еще пока не мог решить, кто же мы по своей родословной - американцы или все же русские?!

Я же настолько увлекся копанием в его головном мозге, что потерял всякую осторожность и чуть ли не был схвачен на месте преступления. Когда мы прошли пешком половину пути до аула, то старик внезапно остановился и вперил в меня острый взгляд своих, казалось бы, не старческих глаз. Если бы он не останавливался, то мог бы меня поймать на месте преступления, когда я мысленным зондом копался в его сознании. К этому времени я, видимо, уже успел привыкнуть к своей уникальности и магическому всевластию! Поэтому без зазрения совести и при первой же возможности залезал в мозги к другим людям! Возможно, это происходило из-за того, что я перестал верить в то, что в нашем мире могут существовать и другие люди, разбирающиеся в магии, владеющие телепатией. За что был едва не наказан, Захид Хан вдруг поинтересовался:

– Кто ты такой молодой человек? Что ты делаешь в нашей стране?

Этот вопрос Захид Хан задал мыслеречью, странной и корявой, но мыслеречью! А главное, я хорошо понял эту самую мыслеречь, отчего у меня на несколько минут понизился пульс биения сердца. Возникла дилемма, которую требовалось срочно разрешить. Я не знал, как мне следует поступать в данном положении, признаваться или не признаваться в том, что я телепат. Старик не дал мне времени на подготовку ответа, поэтому я мысленно и несколько бестолково подтвердил, что в некоторой степени, но очень плохо, владею телепатией. Захид Хан утвердительно кивнул головой моим и своим мыслям, а затем он тронулся с места, продолжая свой путь к аулу своего племени.

Должен сказать, что те пуштуны, которые скрытно сопровождали нашу группу, так нам и не показались. Видимо, эти пуштуны были настоящими и опытными воинами разведчиками, поэтому старейшины аула решили этими головорезами нас не пугать и не показывать. Когда мы вошли в аул, то нас встретили всего два старейшины этого аула, да человек десять шустрых подростков с автоматами в руках. Подростки неподвижно замерли на пересечениях улиц этого аула, все своим видом демонстрируя, что нам туда не стоит ходить. Вот так с указательными дорожными знаками в виде этих пуштунских подростков с автоматами мы быстро дошли до большого каменного здания, построенного в самом центре аула, и прошли в него.

С тех пор, вот уже два часа, мы не покидали этого здания, а сидя на мягких и чистых циновках, вели переговоры с деревенскими старейшинами. Время от времени нам приносили прохладную родниковую воду и фрукты. Ко второму часу мой мочевой пузырь разбух до крайности, мне требовалось покинуть это помещение, чтобы избавиться от лишней воды. Первые две мои попытки встать и выйти наружу пресекались в корне, один из подростков наводил на меня свой автомат и держал в прицеле до тех пор, пока я не успокаивался. Но мочевой пузырь - это дело нешуточное, я мог в любую минуту намочить штанины комбинезона при всем честном народе. Я поднялся на ноги, бросил на плечо свою снайперскую винтовку и отправился к выходу из помещения. Поднявшемуся мне навстречу подростку я сказал на фарси: