Джордж появился в моей жизни зимой 2009 года. Я был совсем один и жил на временной муниципальной квартире над газетным киоском на Ройал-Минт-стрит, недалеко от Тауэра. Мне повезло набегами бывать там в течение двух лет, но на этом плюсы моей жизни заканчивались. Я страдал так, как только может страдать человек: у меня не было работы и не было дохода, к тому же я не мог справиться со своей зависимостью от наркотиков. У меня был только дом, и я прекрасно понимал, как мне повезло иметь хоть какую-то крышу над головой, ведь за последние годы я немало ночей провел под открытым небом. В детстве моя мама Дот говорила мне, что милосердие рождается дома, поэтому, встречая на улице людей, которым повезло меньше, я порой приглашал их на пару ночей к себе. Так я и познакомился с Бекки и Сэмом.

Я встретил их около станции «Тауэр-Хилл». Они сидели там и просили милостыню – милая юная парочка, обоим слегка за двадцать. Как и все бездомные попрошайки, они казались загнанными. Похоже, им нужна была передышка. С ними была овчарка, и она чем-то напомнила мне собаку, которая жила у меня, когда я был совсем юным. Так мы впервые и разговорились. Где-то через месяц я уже довольно хорошо знал Бекки и Сэма, ведь, как ни стыдно мне в этом признаваться, я тоже просил милостыню – за неимением лучшего. Я говорил, что был «стеснен в средствах», но вообще-то дела обстояли гораздо хуже. Мне с трудом давалась даже забота о себе. У меня не было ни гроша в кармане, и казалось, что иных вариантов, кроме как стоять с кепкой в руке, прося прохожих дать хоть немного мелочи несчастному бедолаге, не было. Так или иначе, всякий раз, когда я встречал Бекки и Сэма, мы старались подбодрить друг друга, передавая из рук в руки чашку чая, чтобы согреться, или делясь историями о том, что услышали от местных.

– Один парень сказал, что у меня классная улыбка, дал пятерку и пожелал удачи, – говорила Бекки.

– А мне один чудак заявил, что я позор рода человеческого и лучше бы мне броситься под автобус, – шутил я. Это было недалеко от правды, и только смех помогал мне не сдаваться.

Приближался декабрь, становилось по-настоящему холодно. Я по собственному опыту знал, как печально в это время оставаться на улице, поэтому предложил Бекки и Сэму некоторое время пожить у меня – если, конечно, они были не против. Они два года спали под открытым небом, поэтому неудивительно, что они тотчас ухватились за такой шанс, хотя я и предупредил их, что моя квартирка не похожа на номер в «Ритце». Там было влажно, холодно и тесно – места едва хватало для дивана, но они все равно преисполнились благодарности, радостно перебрались в эту комнатку и стали засыпать в обнимку прямо рядом со своей овчаркой. Они рассказали, что спасли собаку из какой-то ночлежки для бездомных, где у них на глазах ее избили до полусмерти, и это меня проняло. Я не раз становился свидетелем бездумной жестокости и насилия, да и сам собрал немало тумаков, пока жил на улице.

– Вы молодцы, правильно поступили, – сказал я Бекки. – Надо помогать друг другу.

Через несколько дней после переезда Бекки с озабоченным лицом взбежала по лестнице, ведущей в квартиру. Едва переведя дух, она спросила, можно ли привести в дом еще одну собаку. Я был ошарашен этим вопросом. Бездомным лучше не брать на себя лишней ответственности, ведь нелегко достать денег даже себе на пропитание. Как же потянуть еще и заботу о двух псах?

– Что такое, милая? Что случилось? – спросил я.

– Странная история приключилась, – начала она, отдышавшись.

Оказалось, что на одной из станций подземки Бекки наткнулась на пьяного шотландца, который предложил ей купить его собаку.

– И сколько за нее? – спросила она.

– Банка крепкого пива – вот ей цена, – ответил шотландец.

– Не смеши меня! – воскликнула Бекки. – Нельзя же продать собаку за банку пива!

Она взглянула на пса, который мирно сидел около шотландца, явно думая о своих собачьих делах. Он был молодым, красивым и очень живым: было просто безумием менять его на банку пива – хоть крепкого, хоть какого другого. Бекки решила, что шотландец не заслуживает иметь собаку, раз думает, что такова ей цена, поэтому пошарила в карманах и проверила, сколько у нее было денег.

– Слушай, я дам тебе двадцать фунтов, – сказала она. – Бери, но больше не возвращайся, понял?

– Ясно, крошка. Понял, – ответил он, считая деньги. – Кстати, его зовут Джордж.

Шотландец ушел, пошатываясь, а Бекки осталась, сжимая в руках потрепанный поводок Джорджа. Размышляя о том, что наделала, она надеялась только на то, что я позволю этому псу тоже жить в своей квартире.

– Почему бы и нет? – сказал я, дослушав ее рассказ. – Похоже, этому парню тоже нужна передышка. Давай, веди его сюда.

Бекки спустилась, чтобы забрать пса, и через несколько минут дверь снова отворилась – вошел Джордж. К моему удивлению, он был невероятно хорош собой. Собаки бездомных обычно выглядят не очень ухоженными, многие из них грязны и слабы, но этот пес, хотя и казался немного взволнованным, был полон жизни. Особого обаяния ему добавляло черное пятно вокруг левого глаза и уши разного цвета – одно темное, а другое светлое. На одном из них красовался порез, словно пес где-то подрался, но это ничуть не умаляло его красоты.

– Банка крепкого пива? – переспросил я. – Да твой шотландец, должно быть, спятил!

Я потрепал Джорджа по голове и сказал «Привет!», но не стал чересчур суетиться вокруг него, заметив, что пес чувствует себя немного не в своей тарелке. Думаю, этому вряд ли стоило удивляться. Ему, наверное, было нелегко в странной квартирке с новыми владельцами, но одному богу известно, какой была его жизнь с прежним его хозяином.

– И сколько он прожил у этого шотландца? – спросил я.

Бекки пожала плечами.