Джекки молча уставилась невидящим взглядом на чек. Но тут Тесс, перехватив инициативу, цепко схватила доктора за руку:

— Ах, простите, ради бога! Кажется, я забыла представиться — Тесс Монаган, частный детектив. Но еще совсем недавно я была репортером, и у меня до сих пор много друзей среди журналистов. Думаю, им будет очень интересно узнать, что преуспевающий доктор Беккер, член многих благотворительных комитетов и обществ, в свое время вернул обратно взятого из приюта крошечного ребенка только потому, что ребенок не был белым. Добавить к этому интервью с Уиллой Мотт, и рассказ об этом облетит всю страну. Вы согласны?

— Мы ведь уже объясняли вам, кажется, — все случилось только потому, что в агентстве нас обманули, — брызгая от ярости слюной, завопил доктор Беккер. — А вы умудрились вывернуть все наизнанку! Послушать вас, так мы просто расисты какие-то!

— Ну, что вы! Наверное, в какой-то степени вы сами в этом виноваты. Слышали бы вы, каким тоном вы произнесли «ребята» — в точности как настоящий нацист. Как бы там ни было, именно так все и обернется для вас, многоуважаемый доктор, конечно, если вы не оставите Джекки в покое. Можете мне поверить. Главный редактор «Бикон лайт» кое-чем мне обязан, знаете ли. А у меня сейчас просто руки чешутся от нетерпения подбросить ему эту историю.

— А я работаю в АНБ, — вдруг влезла в разговор Джудит. — Держу пари, вы и представить себе не можете, какие вас ждут неприятности, если я вытащу на свет божий это дерьмо.

Честно говоря, Тесс сильно сомневалась в этом. Максимум, что могла сделать Джудит, это продиктовать кому-то из машинисток резкое письмо, но упоминание об Агентстве национальной безопасности, как всегда, сделало свое дело. Доктор разом притих и перестал плеваться ядовитой слюной. В общем, его можно было понять — в конце концов, откуда ему знать, какими возможностями на самом деле обладает Джудит?

Помолчав, доктор угрюмо кивнул, но в глубине души Тесс не очень-то ему верила. В самом деле, кто мешает ему сразу после их ухода позвонить в полицию, а потом нажать на все рычаги и прикрыть бизнес Джекки?

— Ну, думаю, нам пора. Но перед уходом я намерена позаботиться, чтобы любые документы, связывающие вас с Самантой Кинг, были уничтожены — кроме тех, естественно, что останутся у Джекки. Надеюсь, это заставит вас утихомириться.

В ответ снова вымученный кивок.

— Он не будет держать язык за зубами, — вмешалась Джекки. — Вот увидите — он отыщет способ нагадить мне. Он никогда не простит мне подобного унижения.

— Нет, не посмеет, — с пафосом в голосе воскликнула Джудит. — Да и потом, у вас ведь есть несокрушимое алиби. Вас тут и в помине не было.

— Да ну? Неужели? И где же я была?

— На другом конце города. На нашем семейном банкете. Вас там видело не меньше двух десятков наших родственников, которые с готовностью подтвердят это где угодно.

Тесс удивленно воззрилась на мать. Честно говоря, она всегда считала, что ее любовь ко всякого рода выдумкам, хитростям и даже откровенной лжи у нее от отца и его родственников. Оказывается, это не так.

— Что-то я ничего не понимаю, — наморщила лоб Джекки. — Кто же это окажет мне такую услугу?

— Семья вашей дочери, — отрезала Тесс.

Джудит отогнала машину Тесс к дому Монаганов, а сама Тесс вот уже второй раз за этот день уселась за руль белого «лексуса» Джекки.

— Вам не следовало красть мой револьвер, — недовольно буркнула она, обращаясь к Джекки, когда они наконец остались одни.

— Тогда следующий раз не бросайте его где попало! — не испытывая, похоже, ни малейшего раскаяния, фыркнула в ответ та.

— Вы меня до смерти напугали. Я уж было решила, что вы собрались их пристрелить. А потом пустить себе пулю в лоб.

— С какой это радости? — изумилась Джекки. — Чтобы я своими руками разрушила все то, что создавала столько лет?! Боже упаси! Нет, мне хотелось только причинить им боль, а наилучший способ для этого — заставить их раскошелиться. Собственно говоря, таких людей, как они, иначе не проймешь. — Джекки вдруг рассмеялась, явно страшно довольная собой. Какое-то время обе молчали, не испытывая при этом ни малейшего неудобства. Так молчать умеют только близкие люди.

Потом Джекки снова заговорила, вид у нее был какой-то пришибленный:

— Мне было очень больно… вот и захотелось вдруг причинить боль кому-то еще. Знаете, ведь я сначала даже решила, что это будете вы.

— Я?! Вы хотели сделать больно мне?!

— Ну, а с какой стати, как вы думаете, я обратилась именно к вам? Мне хотелось унизить вас. В моих глазах вы по-прежнему оставались той девочкой, которой я завидовала, — завидовала потому, что у нее было счастливое детство, в то время как я вечно работала как каторжная — что в школе, что потом, в колледже.