Будущий Герой Социалистического Труда, а в то время молодой специалист Г. А. Гладков описывает характерный случай, как однажды в 1953 году, прибыв неожиданно для сотрудников вечером в сектор 6, Курчатов долго изучал все данные, вплоть до каждой формулы, по тепловой нагрузке реактора. В результате «счел их совершенно несостоятельными и поставил задачу получить необходимые данные впрямую». Он мобилизовал два института (ВТИ и ФЭИ), с помощью которых к лету 1954 года удалось создать стенды высокого давления и выяснить, что реальные критические тепловые нагрузки заметно меньше принимавшихся в расчет, а это грозило аварией активной зоны. Поэтому конструкция канала в реакторе была изменена, что позитивно сказалось не только на обнинском реакторе, но и на ряде других: «На атомном подводном флоте за все время его существования не случалось аварий из-за недостатка поверхностей в активной зоне реактора» [740] .

При проектировании первой АЭС остро встал вопрос о ее экономической целесообразности. Курчатову удалось отстоять необходимость ее строительства. Он подчеркивал, что атомная электроэнергия не может быть дешевой и поэтому АЭС в обозримом будущем не смогут заменить обычные электростанции. Поэтому электростанции на атомной энергии могут применяться главным образом в отдаленных районах, куда затруднена доставка топлива. В записке в Совет министров СССР 27 января 1950 года Курчатов предлагал «приступить к изучению способов преодоления имеющихся технических трудностей, в первую очередь по улучшению технологического процесса… чтобы иметь возможность получать пар для турбин при нормальных параметрах» [741] . Весной 1955 года он при участии А. П. Завенягина и Е. П. Славского разработал рекомендации по дальнейшему развитию энергетического реакторостроения, использованные при составлении шестого пятилетнего плана.

20 февраля 1956 года Курчатов выступил на XX съезде КПСС — это было первое появление строго засекреченного руководителя атомного проекта на публике. Он представил делегатам широкую программу развития атомной энергетики, выходившую далеко за рамки обсуждаемого на съезде очередного пятилетнего плана. Ученый назвал работы по атомной энергетике «одним из важнейших разделов советской науки», а строительство и освоение новых АЭС — «всенародным делом» [742] . Говоря о мощности АЭС, которую страна должна получить в ближайшее пятилетие (2–2,5 млн кВт), Курчатов поставил при этом конкретные задачи ряду министерств и ведомств, указав фамилии ответственных исполнителей, обосновал в связи с этими задачами необходимость организационной перестройки в министерствах, подготовки новых специалистов. Его речь по стилю и содержанию — это речь не только ученого-атомщика, но и масштабно мыслящего государственного деятеля, видящего проблемы развития атомной энергетики не только в своей стране, но и в мировом масштабе на далекую перспективу. Ее развитие он замышлял в тесном международном научно-техническом сотрудничестве, подчеркнув, что в деле строительства новых типов атомных реакторов СССР уже сотрудничает с учеными и инженерами стран социалистического лагеря, готов сотрудничать… и «с учеными Америки, научные и технические достижения которых мы высоко ценим» [743] . Но чтобы это произошло, «нужно только одно — чтобы правительство США приняло предложение Советского Союза о запрещении применения атомного и водородного оружия» [744] .

Мысль Курчатова опередила намеченные планы. В директивах XX съезда КПСС записано: «Развернуть работы по созданию атомных силовых установок для транспортных целей. Построить ледокол с атомным двигателем» [745] . Курчатов подчеркивал: «Нужно шире открыть дорогу атомной энергии для транспортных целей», развернуть «работы по атомным силовым установкам не только для ледокола, но и для других кораблей, для авиации и сухопутного транспорта» [746] . Под «другими кораблями» он подразумевал строящуюся АПЛ и проектируемые надводные боевые суда ВМФ. Голос Курчатова был услышан: проходивший в 1959 году XXI съезд КПСС поставил задачу более широкого применения атомной энергии для энергетических и транспортных целей. Предусматривалось в том числе и строительство ряда экспериментальных ядерных установок небольшой мощности [747] .

Сложности в создании оборудования для первых атомных станций снижали темпы строительства АЭС. Курчатов неоднократно обращался в ЦК КПСС, обкомы партии, к руководителям министерств и ведомств, предлагая конкретные меры по оказанию помощи Ижорскому, Кировскому и другим заводам. Приглашал руководителей промышленности, секретарей обкомов КПСС к себе в институт, разъяснял им поставленные задачи. Когда в 1959 году строительство Нововоронежской АЭС было приостановлено, Курчатов убедительно обосновал в правительстве важность продолжения работ, необходимых для накопления опыта в деле создания и эксплуатации первых АЭС [748] .

С 1952 года в ЛИПАН по инициативе Курчатова создается комплексная экспериментальная база для испытаний опытных твэлов, конструкционных материалов и теплоносителей для АЭС. К концу 1950-х годов вступила в эксплуатацию серия исследовательских реакторов, мощных ускорительных установок для изучения атомного ядра — синхроциклотронов и синхрофазотронов, которые размещались в Ленинграде, Новосибирске, подмосковных Протвине и Дубне [749] .

Со второй половины 1940-х годов в вузах и техникумах страны начали готовить специалистов для атомной промышленности. В ряде вузов Москвы (МГУ, Механическом, Энергетическом, Физико-техническом институтах, МВТУ и т. д.) открылись кафедры и факультеты для обучения специалистов-атомщиков. Ведущая роль в создании атомных научно-исследовательских и учебных центров, где была организована подготовка кадров для атомной промышленности и энергетики, принадлежала Курчатову и его институту. Игорь Васильевич лично способствовал подготовке этих кадров. Так, научная база отечественных и западных физиков довоенного периода, положенная в фундамент советского атомного проекта, изучалась на соответствующих кафедрах этих учебных заведений, а не только в период стажировки будущих специалистов на установках в ЛИПАН. По рекомендации Курчатова значительная часть тиража переведенного на русский язык «Отчета Смита» была уже в 1946 году передана в вузы, что при абсолютной засекреченности соответствующих отечественных источников сыграло безусловную положительную роль.

Развернувшиеся под руководством Курчатова в Обнинске работы по реакторам заложили основу как для строительства первой в мире АЭС, так и для создания морских атомных судов. 9 сентября 1952 года Совет министров СССР принял постановление о проектировании и строительстве первой советской атомной подводной лодки [750] . Правительство обязывало Первое главное управление при Совете министров СССР (Ванникова, Завенягина, Курчатова) и Министерство судостроительной промышленности (Малышева, Носенко, Чиликина) организовать научно-исследовательские и проектные работы по созданию АПЛ (объект № 627) и закончить сооружение этого объекта в 1955 году. Подводная лодка должна была иметь скорость в погруженном состоянии 20–25 узлов, длительность пребывания под водой 30–60 суток, глубину погружения 200–300 метров. На ПГУ (Ванников, Завенягин, Курчатов) возлагались общее руководство научно-исследовательскими работами и проектированием объекта № 627, а также проведение испытаний опытных атомных установок для него, разработка ядерно-физических вопросов, изготовление твэлов и регенерация обогащенного урана.

Научным руководителем работ по объекту № 627 в целом назначался член-корреспондент АН СССР А. П. Александров, главным конструктором ядерной энергетической установки — профессор Н. А. Доллежаль. В целях выполнения проектных, опытных и научно-исследовательских работ по энергосиловой установке для АПЛ создавался специальный научно-исследовательский институт (НИИ-8) во главе с Доллежалем. К осуществлению работ по АПЛ привлекались ряд министерств (судостроительной промышленности, машиностроения и приборостроения, тяжелого машиностроения), многие НИИ и промышленные предприятия. На ЛИПАН возлагалось проведение ответственных работ по силовой атомной установке.