Шрифт:
Возможно, Эйзенштейн знает, что в «неизданных записках» Пушкин уточняет смысл и способ этого подвига в условиях «доверенности»: «Несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия, красноречиво опровергнутые верным рассказом событий».
В письмах поэта (которые, мы это знаем точно, Эйзенштейн много раз перечитывал) он мог найти пояснение к необходимому в «государстве самодержавном» красноречию. Предлагая князю П. А. Вяземскому «написать… жизнь» Карамзина, Пушкин советует: «Но скажи всё, для этого должно тебе будет иногда употребить то красноречие, которое определяет Гальяни в письме о цензуре» [243] .
243
«Отрывки…» цит. по изд.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 3-е изд. М., 1964. Т. 7. С. 62–63; письмо П. А. Вяземскому от 10 июля 1826 г. — по тому же изданию: Т. 10. С. 210–211. Анализу текста и смысла этих заметок, отразивших отношение Пушкина к «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, посвящено исследование В. Э. Вацуро «Подвиг честного человека», напечатанное в книге: Вацуро В. Э., Гилельсон М. И. Сквозь «умственные плотины»: Очерки о книгах и прессе пушкинской поры. 2-е изд., доп. М., 1986. Из этой книги почерпнут и перевод отрывка из письма аббата Гальяни, который использован мною в качестве эпиграфа к данной статье.
Илл. XI: «Пещное действо».
(эскиз, кадры из фильма, рабочий момент съемки).
Эйзенштейну ясно: при постановке «Грозного» ему надо заново изобретать тот тип экранного «красноречия», который позволит ему «сказать всё».
Он прекрасно понимает также, что все равно цена за это решение — его жизнь, даже если удастся избежать Бастилии-Лубянки.
20 марта 1942 года Эйзенштейн рисует жест библейского пророка, которым его митрополит Филипп будет обличать царя Ивана — «нового Навуходоносора».
Через год на студии в Алма-Ате оператор Виктор Домбровский щелкнет затвором «лейки» в момент, когда Эйзенштейн начнет съемки своего «Пещного действа»…
Альбин Конечный
БАТАЛЬНЫЕ ПОСТАНОВКИ
на сцене петербургских балаганов и под открытым небом
в общедоступных увеселительных садах и парках
В XIX в. в Петербурге ежегодно устраивались народные гулянья, которые вначале проходили на разных площадях города, позже: на Адмиралтейской площади (1827–1872), Царицыном лугу (Марсовом поле) (1873–1897), на Преображенском и Семеновском плацах (1898–1902).
В 1830-е годы на гуляньях формируется традиция откликаться на важнейшие события в жизни города и России.
После разгрома турецкого флота в Синопской бухте (1853) знаменитое сражение можно было увидеть на гулянье 1854 г. в «панораме» Сергеева, балагане Легат [244] и в райке [245] .
Во время Крымской войны почти во всех балаганах давались патриотические военные пантомимы. Эти постановки отличались эффектным оформлением и состояли из массовых батальных сцен, вставных дивертисментов и аллегорического победного апофеоза.
244
Петербургская летопись // Санктпетербургские ведомости. 1854. 19 февраля.
245
В 1854 г. в серии «Раёк» вышел лубок «Синопское сражение».
«В продолжение Святой недели труппа г. Раппо давала пантомиму под названием „Слава России в 1854 году“, состоящую из четырех картин, — сообщала газета. — Пантомима не отличается содержанием, но обставлена очень прилично. Турецкий паша веселится на берегу Босфора с женами и многочисленной свитой, среди которой видны французские и английские мундиры: является труппа жонглеров и эквилибристов и дает представление. Следующая картина представляет бивак русских воинов, расположившихся в леску, на берегу Дуная; бьют тревогу и воины уходят навстречу неприятелю. В третьей картине видна турецкая крепость, перед которой паша делает смотр своему войску; является всадник, возвещающий о приближении русских, вслед за тем раздаются вдали выстрелы, а за выстрелами приходят русские. Загорается битва. Русские берут крепость, которая объята пламенем. Пантомима кончается общей картиной, представляющей торжество русских: турки повержены наземь, русские стоят над ними с подъятым оружием, над этой картиной парит двуглавый орел, а на облаках появляется Слава с лавровым венком в руке» [246] .
246
Петербургская летопись // Санктпетербургские ведомости. 1854. 18 апреля.
В соседнем балагане подобная «битва шла очень естественно. Сражавшиеся так увлеклись своим положением, что тузили друг друга не в шутку, и некоторые из них остались, к удовольствию зрителей, за занавесью» [247] .
В 1860-х годах в репертуаре балаганов появляются «разговорные пьесы» (постановки с небольшими диалогами) из русской жизни с исторической и военной тематикой. Одним из инициаторов этого направления стал купец В. М. Малафеев. В «Театре В. Малафеева», как вспоминают очевидцы, на Адмиралтейской площади в эти годы можно было увидеть «Ермака, покорителя Сибири», «Ивана Сусанина», «Битву русских с кабардинцами» [248] , а на Марсовом поле — «Переход русских через Балканы» (1879) [249] , «Русских за Балканами в 1878 году» (1879) [250] , «Куликовскую битву» (1882) [251] .
247
Там же.
248
Гнедич П. Старые балаганы // Театр и искусство. 1914. № 14. С. 327; Марина М. В Петербурге 60-х годов прошлого столетия // Русская старина. 1914. № 3. С. 697–698. Не исключена связь этих постановок с лубками: «Битвой русских с кабардинцами» (1864), «Жизнью за царя Ивана Сусанина» (1866), «Ермаком Тимофеевичем — покорителем Сибири» (1868). В Отделе эстампов Российской национальной библиотеки хранится фотография 1860-х гг. балагана Малафеева с вывеской «Битва русских с кабардинцами» — первая фотофиксация площадных праздников.
249
Театр и музыка // Новое время. 1879. 6 февраля.
250
На Марсовом поле // Петербургская газета. 1879. 4 апреля.
251
Балаганы на Марсовом поле // Петербургская газета. 1882. 31 марта.
У Малафеева основной упор делался на обстановку и быструю перемену декораций «на глазах у зрителя».
«Костюмы и бутафории малафеевского балагана отличались изысканной роскошью, и обычно поставщиками малафеевского балагана являлись костюмеры и бутафоры казенных театров. Сцена обставлялась с показной сусальной роскошью» [252] .
Огромный успех Малафееву принесли инсценировки батального характера («Куликовская битва», «Мамаево побоище» и др.).
252
Лепковский Е. А. 45 лет в театре: Статьи и воспоминания. [М.], 1930. С. 49–53.
«Поставленная Малафеевым „Куликовская битва“ заслуживает полного внимания и в декорационном отношении и в исторической верности костюмов может послужить образцом не только для провинциальных, но и для некоторых столичных сцен, — сообщала газета. — Мамаевское сражение происходит в балагане под прикрытием двойной тюлевой занавеси, изображающей туман» [253] . «У Малафеева я видел с няней „Куликовскую ботву“, — вспоминает Добужинский, — особенно восхитил меня сам бой, со звоном мечей, происходивший за тюлем, как бы в туманное утро, даже, может быть, в нескольких планах между несколькими тюлями — иллюзия была полная» [254] .
253
Балаганы на Марсовом поле // Петербургская газета. 1882. 31 марта.
254
Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987. С. 18.