Никогда прежде не видел, как плачут собаки. А он плакал. Я заговорил с ним. Он внимательно слушал мой

рассказ о Хелен, о моем одиночестве и о том, как мне нужен друг, такой вот, как он, друг. Пес позволил себя

погладить. Я обратил внимание на его впалый живот. Он явно голодал уже не один день. Я позвонил

водителю и попросил купить пару гамбургеров и принести мне. Прошло минут пятнадцать, а я всё говорил и

говорил, перебирая пальцами шерсть животного. Ноги мои затекли, колени ныли.

Наконец, еда была доставлена и пес с жадностью всё проглотил. Пока он ел, я прочел надпись на

плите. Хозяином собаки оказалась пожилая дама, по всей видимости одинокая, если после ее смерти о

собаке оказалось некому заботиться. Я позвал пса с собой, и он, поверив мне, последовал за мной.

Ткнувшись холодным мокрым носом в руку, Винчи вернул меня из воспоминаний. И мы последовали

дальше.

Вода всегда манила меня к себе, и если бы не мои математические способности, обрекающие на

участь конторской крысы, то, без всякого сомнения, я бы связал свою профессиональную деятельность с

океаном. Вероятно, отцовская мечта передалась мне на генном уровне.

Ступни утопали в песке. Каждая клеточка кожи радовалась прохладным объятиям Атлантического

океана. Легкая рябь на воде сопровождалась кротким шорохом камней, трущихся друг о друга под шипение

кромки тающей пены. Я наслаждался этим пьянящим состоянием умиротворения. Первые минуты голова

была свободна от каких-либо мыслей, потом промелькнуло, что, возможно, последний раз вот так бреду,

рассекая ногами воду, и радуюсь гармонии в душе, что все мои близкие живы и здоровы и я тоже пока жив.

29

Жив! Как мало, оказывается, надо для счастья: просто понимать, что наступил новый день, а ты по-

прежнему жив! Глупец, я так спешил жить! В детстве ставил своей целью быстрей вырасти и обрести

независимость в принятии решений; в зрелом возрасте хотелось, чтоб хмурый дождливый день поскорее

закончился. А сейчас одно желание – чтоб в груди раздавался равномерный доверительный стук сердца.

Я устремил свой взгляд вдаль, туда, где белые песчаные дюны встречались с куполом неба. Я любил

Бостон с его благородным величием, но Хайаннис я просто обожал! Здесь всё живет в ином неспешном,

размеренном ритме. Цветущие в мае дюны, заросли вереска, луговые топи, гнезда чаек в траве, стаи

мигрирующих птиц – всё это наполняет бытие Кейп-Кода невероятным умиротворением. А какие в этих

местах туманы! Их белизне может позавидовать даже Антарктида со своими чистыми снегами.

Я научился чувствовать все оттенки Атлантического океана. От серо-зеленых в зимние морозы до

черной пучины во время шторма, когда каскады осатаневших волн, словно ружейные залпы, палят по

берегу. В такие минуты чувствуешь невольное волнение, передаваемое душе самой природой. Нет, оно не

пугает. Оно вызывает благоговейный пиетет к его силе.

Я часто разговариваю с океаном. Посылаю ему мысленно или же вслух, не важно как, свой вопрос. И

волны шепчут мне ответ. Нужно лишь набраться терпения и ждать. Спустя какое-то время обертон

отрывистых всплесков позволит уловить шепот, который доносит стихия.

Вдали на черном камне, торчащем из воды, я заметил орла. Раскинув широко крылья, словно на

гербе Америки, он сушил их после удачной охоты на рыбу. Крупная птица с темно-коричневым туловищем и

абсолютно белым хвостом, шеей и головой. Этого орла мне доводилось часто видеть на побережье во

время утренних прогулок. Он наводил страх на местных куликов и чаек. Почему-то на ум опять пришел

Броуди. Я тяжело вздохнул.

Погрузившись в свои гнетущие мысли, я не заметил, как добрел до скал, находящихся в двух

километрах от моего дома. Я повернулся, чтобы поспешить обратно, на ходу вынимая телефон из кармана

брюк. Входящих вызовов не было. Я вернул его обратно и устремил взор вперед. Навстречу мне двигалась

женская стройная фигурка в белом, с длинными светло-русыми волосами, игриво перебираемыми ветром.

Она была примерно в полукилометре, и я не мог различить ее лица, но стать, изящный изгиб спины