Теперь его голос стал настолько отчетливым, что если бы я закрыла глаза, то вполне могла бы представить, что говорю с человеком. И, кажется, в воздухе я теперь видела почти прозрачную белую тень - но настолько прозрачную, что уверенности в этом не было. Возможно, я просто захотела ее увидеть. Вздрогнула - нет, точно! Белое пятно!

–  Сереж, я... кажется, вижу тебя...

–  Вау!
–  пятно подскочило, а потом снова застыло в воздухе.
–  У меня такая теория возникла: мои силы прибавляются потому, что ты веришь! Понимаешь? Когда ты впервые услышала мой телефон, твой мозг уже приготовился верить, потому-то я и смог потом научиться хлопать дверцей! А вчера ты окончательно поверила, поэтому наконец-то услышала и мой голос... а теперь...

Я, не сводя глаз с белого пятна, которое будто вытягивалось по вертикали, покачала головой:

–  Я не верю.

–  В смысле?
–  пятно явно озадачилось.

–  Я не верю в то, что ты - призрак. Я верю в то, что сошла с ума.

Теперь в белой тени можно было четко увидеть, где ноги, а где голова, которая теперь склонилась.

–  Ну ёхарный бабай... Маш, чего мне только стоило притащить назад свой телефон! А ты вот так, да? Такой банальной херней все себе и объяснишь? И как же мне тебя убедить? А мне очень важно убедить... потому что я не хочу обратно... в туман.

Возможно, я даже могла разглядеть, как тень недовольно сводит брови. Но это уж точно игры воображения!

–  Я не знаю, как. А ты... ты собираешься теперь быть тут?

Белесая голова вскинулась:

–  Прости, но за это время я многое успел обдумать. Я не встретил никого из своих сотоварищей по кончине, а значит, что, скорее всего, они куда-то уходят. Но я остался - не знаю, зачем и почему. И я буду тут, пока не отвечу на этот вопрос. Или всегда. Но я больше не могу быть совсем один.

Я молчала, не зная, что ответить. Какие слова подобрать в утешение парню, который уже три месяца лежит под землей? Он продолжил сам:

–  Возможно, с тобой я научусь быть... более отчетливым. И тогда другие люди... Артем... Артем уж точно от меня не отвернется!

Артем для начала обосрется - может, и в переносном смысле - как я вчера, а потом примет - как я сегодня. При условии, что призраки все-таки существуют!

–  А может, я этот... гребаный медиум?
–  предположила я.
–  И никто больше не сможет тебя увидеть?

Он ответил задумчиво - профиль теперь был очерчен так ясно, хоть рисуй. Возможно, что он и прав - чем больше я верю, тем больше в нем силы.

–  Может, и гребаный медиум... Но хлопал я не тобой, а дверцей от шкафа... В любом случае, мы сможем это проверить только потом.

Я смирилась со всем, что в мою голову просто не помещалась. Смирилась и кивнула.

–  Но почему ты... не можешь уйти? Какие-то незаконченные дела?
–  меня озарила догадка, что я аж вскочила на ноги.
–  Тебя убили?!

–  Не-е-ет!
–  он отмахнулся теперь уже почти настоящей рукой.
–  Я жил, как идиот, и умер, как идиот.

Наверное, я пришла в полный порядок, раз смогла неловко улыбнуться.

–  Арендную плату делим пополам?
–  ого, у меня даже получилось произнести это с издевкой!

–  Ага, щас, - он ответил тем же тоном.
–  В общем, пока сожительствуем, а как только что-то изменится - я свалю и сможешь вздохнуть спокойно!

Теперь мне его повелительный тон уже не нравился:

–  А если я откажусь? Как-то мне не улыбается идея жить с тобой... мы ведь даже друзьями не были!

–  Потапова, - белый силуэт - уже не тень - приблизился.
–  А как ты меня выгонишь, а? Я ж тебя заебу хлопающими дверцами!

–  Вот же...
–  я опешила, но попыталась вернуться в дипломатическое русло.
–  Тогда обговорим правила! Например, не пугай меня! И, естественно, никаких подглядываний... когда переодеваюсь или в ванной...

Он вполне себе натурально фыркнул:

–  Я тут не первый день чалюсь, родная! И уже такого насмотрелся, что мне захотелось повторно сдохнуть!

–  Чего?!
–  я вытаращила глаза, представляя, как сижу на унитазе, а он... стоит рядом и лыбится.

–  Ладно, Маш, ты нервная какая-то... Я пойду, соседей обойду. Кажется, радиус увеличился...

–  Какой еще радиус?!
–  я спросила это уже у стены, в которой он и растворился.