— Может быть, сейчас он просто выступит? — в отчаянии подумал Ленон. Но вышедший на балкон принц развеял последние надежды юноши. Толпа при виде коронованной особы подозрительно замолкла.

— Мой возлюбленный народ! — пробежавшись глазами по толпе, начал свою речь принц. — С утратой в голосе я вынужден сообщить вам печальную новость, — продолжил он, и в его тоне начали все отчетливей звучать трагичные нотки. — Разумеется, вы ждали, что сегодня я выступлю со своей нареченной невестой, и вместе с ней мы поделимся со всеми вами нашим счастьем. Когда я впервые увидел Салочку, мое сердце затрепетало от радости. И я спрашиваю себя — не это ли был самый счастливый миг в моей жизни?

Я сразу понял, что на меня смотрела именно та девушка, с которой мне хотелось бы находиться вместе до самого конца… Но я и помыслить не мог, что этот момент подоспеет настолько стремительно.

После этих пафосных слов Лекант примерил на себя скорбное выражение лица, нагнетая обстановку и готовя толпу к откровению.

— Нашу благословенную богами Велитию постигла страшная беда! И горевать нам придется очень долго… И я спрашиваю Катапака — за что нам всем это наказание? Но не Катапак повинен в свершившемся несчастье!

Тут Лекант метнул полный искренней ненависти взгляд в сторону стоявшего внизу на помосте Гаузена и для верности указал на него своим пальцем.

— Этот человек, завидуя нашему с Салочкой счастью, предательски убил мою возлюбленную и вашу королеву!

И я спрашиваю себя — существовал ли на этом свете человек, который любил бы ее так же сильно, как и я?

В этот момент Ленону показалось, будто принц вонзил себе в ладонь свои длинные ногти, и после этого Лекант смахнул со щеки слезинку и продолжил:

— Но как бы я сильно ее не любил, я все же понимаю, что не мне одному она была дорога! Она была частью простого народа! Она была одной из вас! Поэтому стоящий перед вами негодяй предал не только меня, но и всех вас вместе взятых! И я спрашиваю вас — какой участи достоин этот, с позволения сказать, человек? Но если, посмотрев на его облик, вам вдруг станет хоть немного жаль его, то не обманывайтесь! Да, он покрыт кровью. Но это кровь моей возлюбленной Салочки!

— Повесить его мало! — раздалось из толпы, и отовсюду начали звучать различные варианты расправы — от самых жестоких до самых нелепых.

Ленон, догадываясь, куда это может привести, достал книгу и начал лихорадочно листать ее. Но он никак не мог добиться от нее каких-либо внятных ответов. Лекант же, по-видимому, довольный реакцией толпы, решил заканчивать свою речь:

— Что ж, похоже, среди этого множества людей не найдется хоть кого-то, кто вступился бы за этого падшего велита. Поэтому…

— Я готов! — не очень уверено, но как только мог громко подал голос Ленон. Толпа затихла, многие начали оборачиваться. Ленон залез на ящики, чтобы его лучше было видно и слышно.

Услышав голос друга, Гаузен поначалу обрадовался, но краткий миг радости тут же уступил место скорби:

— Ты пришел попрощаться со мною, Ленон, — еле слышно прошептал Гаузен. — Но тебе не спасти меня. Но я все равно благодарен тебе, друг. Благодарен за все…

Но не все слушатели проявили подобную отзывчивость, скорее даже наоборот. Раздались выкрики:

— Нашелся заступничек для убийцы! Вздернуть его рядом с приятелем!

Но Ленон решил не обращать внимания на оскорбления. Он вспомнил, что чтобы избавится от волнения перед выступлением на публике, надо представить себя без штанов.

— Может, я чего-то не так вспомнил, — подумал Ленон, который от этих мыслей стал чувствовать себя еще более неловко.

Меж тем присутствующие, заметив книгу в руках юноши, начали принимать его за какого-то проповедника, хотя иные злые языки из толпы начали выдвигать совершенно невероятные версии:

— Чернокнижник! Он собирается наслать на нас злые чары!

— Но ведь книга не черная, она бежевая, — присмотрелся кто-то.

— Она живая? Живая! — воскликнул другой голос, похоже, разобрав только окончание предыдущей фразы. Ленон понял, что если он сейчас же не начнет, то из-за подобных домыслов он может скоро присоединиться к Гаузену и совершенно не тем способом, каким ему хотелось.

— Красавцы и кроссовки! То есть красотки… — еще не зная как, тем не менее, начал юноша. — Голодари и голодранцы! — сделал вторую попытку Ленон. — Дедушки и детишки! — попробовал еще раз юноша, но не нашел среди толпы даже намека на радостный отклик.

Осознав, что он не сможет отыскать в книге нужные слова, Ленон решил брать их из глубины своего сердца.

— Друзья мои! — воскликнул Ленон, осматривая взглядом толпу, в лицах которой сквозила неприветливость и подозрительность. — Ведь мы друзья? — неуверенно переспросил юноша, но ответа не последовало.