Гермиона нервно поправила свое белое платье. Она старалась уверить себя в том, что ей плевать и на Драко и на детишек Пожирателей Смерти. Что-то глубоко внутри шептало: «Нельзя убивать детей». Но девушка откинула от себя эту гадко-правдивую мысль, ведь страдание детей – грязнокровок – никто не замечает. Никому нет дела до того, что грязнокровок и полукровок каждый день нещадно истребляют, порабощают, насилуют и унижают. Так почему же Гермиона, изрядно страдавшая все это время, должна задуматься о судьбе детей тех, кто загнал ее в клетку?

– Ты отлично все продумал, – сказала Гермиона, стараясь улыбнуться собеседнику. Голос ее был тихим, а взгляд отрешенным, затуманенным.

– Да. У меня было достаточно времени, – Теодор кинул взгляд на наручные часы. – Я бы рад побеседовать с тобой чуть дольше, но Драко придет через час или два. Я оставлю тебе яд, а ты не забудь передать его Джинни.

Теодор поставил небольшую прозрачную колбочку с темно-зеленой жидкостью на журнальный столик. Он торопливо поднялся со старого скрипучего красного кресла и побрел к двери, ожидая, что Гермиона окликнет домовика, чтобы тот перенес его вниз. Юноша остановился и оглянулся через плечо. Гермиона сидела на месте, все так же смотря в стену перед собой. Она так крепко вцепилась в подлокотники массивного кресла, что костяшки на ее пальцах – побелели.

Гермиона думала о том, как бы сообщить Теодору о своей постыдной проблеме. После вчерашней ночи ее мучают боли. Но как же стыдно говорить такое! Только взглянешь на Нотта, такого тихого и спокойного, что язык не поворачивается сказать что-то неугодное…

– Постой. Мне нужно… нужна консультация по одному деликатному вопросу.

Теодор пришел с подозрениями о том, что что-то случилось вчера между Драко и Гермионой. Он вновь поставил свою сумку с инструментами на пол и уже начал расстегивать ее, как Гермиона неистово замахала руками, давая понять, что осмотр ей не нужен.

– Понимаешь… Вчера ночью мы испробовали нечто новое, – неуверенно начала Гермиона. – Драко, он… Он, понимаешь… Сделал то, что обычно один мужчина… делает с другим мужчиной, если они хотят…

Гермиона делала долгие паузы между словами. Она краснела, словно грешница в церкви. Грязнокровка все ждала, что ей не придется произносить это постыдное слово, что не придется описывать всю изощренность совершенного над ней надругательства. Юноша же лишь улыбнулся, увидев смущение Гермионы. «Боже мой, Грейнджер, я же врач», – думал он, внимательно слушая пациентку.

Слизеринец достал из сумки баночку с мазью и протянул ее девушке. Когда она потянулась к его руке, чтобы забрать снадобье, Теодор ловко поймал ее тоненькие пальчики и аккуратно зажал их в своей массивной ладони. Ее рука была такой теплой и такой мягкой. Интересно, вся ее кожа так нежна и приятна на ощупь?

– Я скажу Драко, чтобы он больше не пробовал ректальные увеселения. Мазь наноси два раза в день, непосредственно на отверстие, – произнес Теодор, глядя смущенной девушке в глаза.

Гриффиндорка кивнула и поспешила вырвать свою руку из ладони Теодора. Гермиона поймала себя на мысли о том, что начинает бояться близости, бояться мужчин. Даже прикосновения кроткого и сдержанного Теодора страшат ее. Бедняжка привыкла, что за ними следует нечто большее, нечто более изощренное чем учтивая улыбка и задушевная беседа.

Гермиона отошла от лекаря на пару шагов и щелкнула тоненькими розовыми пальчиками. Прямо перед ней незамедлительно появился зеленокожий домовик и, поклонившись «госпоже», взял Теодора за руку.

– До свидания, – робко произнесла гриффиндорка, чуть наклонив голову.

– До свидания, – сказал он, обольстительно улыбаясь.

В воздухе послышался громкий хлопок и красно-золотая комната Гермионы растворилась. Вместо нее появилась зеленовато-серая прихожая Малфой Мэнора. Перед Теодором стояла Джеки. В том же обличие, каким только что блистала перед ним Гермиона, только платье на пуффендуйке было черным, а волосы аккуратно уложены в длинную косу.

Она улыбнулась своей милой детской улыбкой и присела в легком реверансе. Платье чуть прикрывало ее острые коленки. Теодору показалось, что девушка слегка подкрасила свои и без того длинные ресницы. Нотт улыбнулся пуффендуйке и оглянулся назад, в поисках зеленокожего домовика. Слизеринец понял, что они с Джеки здесь одни и это создало между ними некую неловкую атмосферу молчания.

– Я провожу вас до ворот, сэр, – произнесла наконец она, стараясь разорвать порочную тишину.

Теодор беззвучно усмехнулся и развернулся к двери. Джеки подскочила и торопливо побежала отворять дверь перед важным гостем. Она неуклюже споткнулась на ровном месте и начала падать. Тео подхватил ее одной рукой, точно невесомую. Их одинаково зеленые глаза встретились, и юноша робко улыбнулся пуффендуйке.

– У тебя все в порядке? Ты не ушиблась, не подвернула ногу? – поинтересовался юноша.