Джиллиан соображала с трудом и недоуменно посмотрела на Кэла, его фигура двоилась перед глазами, палата и кровать медленно раскачивались, Фостер с трудом удавалось сосредоточиться. Голова все еще оставалась тяжелой, ее клонило в сон. В горле щипало, словно она проглотила осколки стекла, любая попытка произнести слово лишь обостряла неприятные ощущения. Джилл невероятным усилием воли, заставила себя не задремать, приподняла уголок брови и чуть сузила глаза, требуя ответа на свой вопрос.

– Вирусная инфекция, – Кэл понял ее без слов, – Осложнившаяся воспалением органов дыхания и мягких оболочек мозга, – голос мужчины чуть охрип и сел от волнения.

Брови Фостер поползли вверх, она приоткрыла рот и нахмурилась, вспоминая их предыдущий разговор: упорное нежелание Кэла объяснятся, и как она злилась, глядя в спину Кэла уходящего от нее, затем ей стало холодно, странная невесомость и последовавшее за ней состояние абсолютного покоя.

– Тшшшш, милая,- Лайтман заметил ее нервозность, – Теперь все осталось позади, ты поправишься.

– Но откуда? – не унималась Фостер.

– Вероятнее всего ты подцепила заразу у мисс Дюваль, с очень похожей болезнью попал в больницу один из ее племянников, – Кэл развел руками, но не стал вдаваться в подробности, и умолчал, что молодой человек неделю назад умер в мемориальном госпитале Балтимора. – Пять дней ты провела в глубокой коме, – Кэл быстро справился с эмоциями и взмахнул руками у себя перед лицом, строя уморительную гримасу, – Одним словом наделала шороху. Переполошила всю больницу. А меня чуть не довела до инфаркта, – он картинно прижал растопыренную ладонь к животу.

Она коснулась рукой своей груди.

– Сердце, – и прищурившись, покачала головой, даже ухитрившись сложить губы в улыбку. Из глубины памяти неожиданно выплыла сцена – пожилая женщина кутается в шаль и жалуется на прохладу в доме. И Фостер несколько раз кивнула.

– Что, милая? Нет. Не надо все объяснения немного позже.

– Я не хотела, – ей удалось проговорить достаточно четко, она задрала подбородок, и хотела что-то сказать.

– Молчи, – Кэл прижал указательный палец к ее губам, – Я тебе верю, не переживай … – Кэл нежно погладил ее по щеке, а Фостер блаженно прикрыла глаза, ее губы дрогнули, – Вот упрямая, – проворчал он, – Не болтай без толку, береги силы, они тебе потребуются. Не буду говорить, что все в порядке. Сейчас. Но ты же сильная девочка и послушная, в отличие от некоторых типов, – он ткнул себя в грудь большим пальцем, – Не станешь капризничать, когда эти монстры в белых халатах начнут тебя пичкать таблетками. И колоть в твою симпатичную попку вот такущими шприцами,- Кэл широко развел руки, состроив испуганную гримасу.

Фостер снова улыбнулась, вялым движением пальцев поманила Кэла, вынудив его приблизиться к ней.

– Ты что-то хочешь, милая?

Джиллиан кивнула, и осуществила свое желание, проведя ладонью по волосам Кэла.

– Мягкие.

– Я не ослышался? – Кэл выпрямился, но Джиллиан уже спала.

Он сжал кулаки, сунув руки в карманы. Верилось с трудом, что больше нет нужды во всех этих трубочках, капельницах, кислородных масках, умных приборах, что делали больничную палату похожей на отсек космической станции. Где все попискивает, подмигивает разноцветными огоньками, глухо шуршит, потрескивает и вдруг начинает требовательно верещать, переходя в омерзительный писк тревоги.

Глубоко вздохнув, Кэл сжал пальцами виски и презрительно хмыкнул, ему пришлось трижды сглотнуть, чтобы избавиться от пелены перед глазами, которую хитрожопые умники называют слезами. Наклонился и с любовью поцеловал Джиллиан в щеку. Он это проделывал десятки раз, пока она лежала в бреду, без сознания в глубоком лечебном сне, напичканная лекарствами, с огромным трудом, но все же поддерживающими ее жизнь. Жизнь, что трижды оказывалась на самой грани.

– Спи, солнышко.

Потерять ее это равносильно потерять половину себя. В этот раз судьба смилостивилась над ним, дав еще один шанс, стать счастливым самому и попробовать сделать счастливой одну из

женщин, без которых он не мыслил своего существования в этом мире.

– Не торопись, мы все успеем, – проговорила Дора с порога, и величаво прошествовала по уютной палате, совершенно не похожей на бокс в инфекционном отделении, где Джиллиан пролежала три недели. – Моя смена закончилась, так что я свободна и помогу тебе, – она без особых церемоний, оттеснила Джиллиан от кровати, покрытой шотландским пледом, на ней лежали аккуратными стопками, приготовленные для укладки вещи и большая спортивная сумка алого цвета. «И где только этот выпендрежник Лайтман такую откопал? – мысленно ужаснулась Дора, – Расцветка вырви глаз». Фостер сердито сомкнув губы в одну линию, прижала коленом один край сумки, и безуспешно дергала за «собачку» замка, пытаясь расстегнуть молнию. Пальцы действующей левой руки, еще не приобрели прежнюю гибкость, и оказались неловкими, а маленькая металлическая штучка слишком скользкой.

– Но я должна сама, мне необходимо больше двигаться, – попыталась протестовать Джиллиан, но без особого успеха, – Ай! – вырвалось у Фостер, и она как подкошенная буквально рухнула на маленький и чертовски жесткий диванчик, предназначенный для посетителей, – Так не честно, Дора, – Джиллиан испытывала легкую неловкость и восхищение невозмутимостью своей бывшей соседки. Вновь подумав, как же схожи характеры Доры и Кэла, если они поставили цель, то будут идти к ней с упертостью танка.

– Еще набегаешься, а сейчас, посмотри на себя, Джилл, – отмахнулась медсестра, делая характерный жест руками, – От тебя осталась одна тень и сил меньше чем у новорожденного котенка. Того гляди в обморок грохнешься. Бледная, как сметана.

Фостер было нечего возразить – всего лишь дважды сходила в ванную комнату, собирая вещи, а ноги дрожат, сердце готово выпрыгнуть из груди, а тело плохо слушается, словно чужое. Джилл провела тыльной стороной кисти по лбу – кожа липкая от выступившего пота. И голова слегка кружится от безмерной слабости.

– Вы меня оберегаете словно я хрустальная, – недовольно проворчала Джиллиан.

– Будь я на твоем месте, не стала бы так поспешно выписываться, – покачала головой Дора, бросая на Джилл профессиональный взгляд.