Коридор выходил не на саму арену, а к какому-то проходу в стене. Дин стоял выше песочного круга, а первый ряд трибун нависал над ним. Наверное, только потому его до сих пор не замечали.

И по той же причине стоявший на арене не мог ее покинуть. Дин обратил на него внимание только тогда, когда тот подпрыгнул, пытаясь дотянуться до трибуны.

Дин на миг решил, что это человек в доспехах. Но нет, это был демон, просто по сравнению с остальными он казался симпатягой – ну подумаешь, шипы на руках! Да еще рожа... нет, все же демон. Как есть.

– Приветствую вас, собратья! – Дин напрягся. Именно этот голос, гулкий и шелестящий одновременно, издевался над ним недавно. – У нас сегодня дорогие и ценные гости, которые славно нас повеселят. Могли ли вы думать, что хозяин сделает всем такой подарок?

– Слава Рогатому! – заорали зрители. Дин ухмыльнулся, и сразу же застыл, потому что козломордый провозгласил:

– Сам Данте, Сын Спарды готов развлечь нас!

Трибуны взвыли, а Дин снова уставился на демона посреди арены.

Исключение, ага?

Аластар в его голове расхохотался.

“А ты не знал, мой мальчик? Не понял, что путешествуешь с адской тварью? Может, ты ему еще и спину прикрывал?”

Демон на арене прорычал что-то – Дин не разобрал ни слова. Аластар веселился.

“Ты так трогательно о нем беспокоился!”

Дин сделал шаг вперед, но тут козломордый заговорил снова:

– Нам, конечно, пришлось помочь ему стать самим собой! Младший сын нашего мятежного собрата такой скромник! Но на Арене каждый раскрывает свою истинную суть!

Дин нервно посмотрел на такой невинный на первый взгляд песок.

“Чего ты боишься, мальчик?” – мурлыкнул Аластар. – “Арена будет с тобой честнее, чем твой приятель!”

Демон на арене снова что-то прорычал.

– Вы слышали? Он беспокоится о другом нашем госте, об Ученике Палача! – козломордый захохотал, и свита льстиво захихикала вместе с ним. – Он отличается нежным отношением к людям, как и его папаша. – На последнем слове тварь не сдержалась, и голос наполнился шипящей злобой. – Не беспокойся, Сын Спарды! Ученик Палача перестал быть человеком много лет назад, когда заключил сделку с демоном и разрушил первую печать, закрывавшую темницу Люцифера! Его обучение не было завершено, но теперь он с нами, и начатое однажды будет закончено! Совсем скоро Ученик Палача присоединится к нам, – козломордый посмотрел в сторону прохода, и Дин понял – тот знает, что он здесь. Тварь, ухмыльнувшись, закончила:

– А уж если бы ты знал, какое чудовище его брат, то сам подрядился бы на их убийство. Мне даже любопытно немного, какой гонорар ты бы потребовал! Что скажешь, охотник?

У Дина стало горько во рту.

Он снова осмотрелся. Шанса забраться на трибуны не было. Единственный путь из тоннеля – вниз, на арену. Путь назад... кого волнует путь назад? Он достал Кольт и прицелился в козломордого. Нет, слишком далеко. Впрочем, если подойти поближе...

“Ты можешь подойти”, – шипение Аластара стало почти нежным. – “Я знаю старого козла и вижу его замысел насквозь! Согласись сразиться с Сыном Спарды, и он тебя подпустит”.

– Что ж, – вещал тем временем козломордый, – я смотрю, наша игрушка готова. – Данте протестующе рыкнул. – Нет? Неважно! Прелюдия и без того слишком затянулась!

Тварь взмахнула рукой, и первый ряд зрителей посыпался на арену.

Данте взревел.

Он не дрался – это Дин понял сразу. Он прыгал по головам у тварей, давил их весом, рубил особо ретивых, но не дрался.

Он пытался забраться на трибуны.

“Это демон!” – прошипел Аластар в голове. – “Такая же тварь как они, как я, как ты сам!”

“Да”, – мысленно сказал Дин. – “Конечно”.

Демоны на арене быстро убывали. Потом козломордый наверняка выпустит что-то покрупнее. Или выставит свежеснятую с дыбы душу, какого-нибудь бедолагу, уже согласного на все, но внутренне так и не сумевшего сделать последний шаг. Интересно, Данте станет терзать почти человека?

“Ты в этом сомневаешься?” – презрение в голосе Аластара не могло скрыть голодную, паническую жадность. Нет, Дин не сомневался.

“Правильно”, – урчал Аластар. – “Он братоубийца, Дин, и злобная тварь – но, в отличие от прежних твоих приятелей, он тварь, достойная гнева. Ты помнишь о гневе, Дин? О своем оружии против тех, кто еще более жалок, чем ты?”

Дин помнил. Аластар удовлетворенно вздохнул.

“Говорят, кровь полукровок особенно сладка на вкус”.

“Полукровка?”

“Да, его мать...” – Аластар что-то еще бормотал, пояснял и уточнял, но Дин его больше не слушал. Ему стало кристально ясно, что делать.

Дин вспоминал.

Это тоже была давняя игра. Называлась “попытайся оставить в себе немного жизни”.

Убивай, но помни. На руках кровь, а перед глазами маленький Сэм, уплетающий хлопья. Аластар говорит тебе, что ты верно делаешь разрез, и ты улыбаешься, отражая его улыбку. Ты учишься наслаждаться чужой болью, но пока в параллельном мире твой младший брат пахнет молоком и давно забытым домом, можно лгать себе, что еще не все потеряно. И в чем-то это даже не было ложью.