Вечер
вернуться

Маковский Сергей Константинович
Шрифт:

Сентябрь («Уж первой ржавчины предательств пятна…»)

Уж первой ржавчины предательств пятна сменились золотом и пурпуром в листве. Большие облака плывут по синеве, и тени их скользят, меняясь непонятно. Повеет холодок, под утро лед во рве. Озимые поля чернеют благодатно. Вдоль придорожных меж цветут безароматно последние цветы в нескошенной траве. Гвоздика липкая пестрит еще долины и вереск розовый все медлить отцвести. В прозрачном воздухе тончайшей паутины повисли и дрожат чуть видные пути. С небес прощальный крик несется журавлиный. О, лето милое, осеннее, прости!

Октябрь («Осиротел бассейн. Давно ли дружно…»)

Осиротел бассейн. Давно ли дружно в нем отражались куны старых лип, и блеск играл золотопёрых рыб, и лепетал фонтан струей жемчужной. Теперь он пуст, теперь его не нужно. В аллеях сирых только ветра всхлип, совиный крик, дуплистых вязов скрип, да ты, моя печаль по дали южной! Примолкла жизнь. Далече племена болтливых птиц. Кроты заснули в норах. Лишь воронье: кра-кра! И тишина. Куда не глянь — пожухлых листьев ворох. Безлюдье, грусть, сухой предзимний шорох и первых заморозков седина.

Ноябрь («Пошел снежок, запорошило путь…»)

Пошел снежок, запорошило путь. В санях — беда, а не берут колеса, того гляди, раскатишься с откоса. Да милостив Господь, уж как-нибудь! В усадьбе от забот все смотрят косо. Зима не ждет и людям не дохнуть: капусту рубят, мерзлую чуть-чуть, валяют шерсть, просеивают просо. Мелькают дни в трудах по пустякам, а сумерки спешат, туманно-сизы. Взойдет луна, в серебряные ризы оденет сад и тронет, по стенам диванной, завитки старинных рам, рояль в углу, паркеты и карнизы.

Декабрь («Сегодня Рождество, сегодня ёлка…»)

Сегодня Рождество, сегодня ёлка, сегодня в детской с самого утра такой содом — шум, беготня, игра, что сбилась набок нянина наколка. А под вечер столпилась детвора и сказки слушает про сера волка. Но перед сном не жди от сказок толка, я тороплю ребят: Брысь! Спать пора. Не тут то было. Сказку, — молят слёзно, — еще одну, пожалуйста, одну. Нет, дети, спать! — я повторяю грозно. И в теплую, живую тишину все утонуло… Входить няня. — Ну? Что дети? — Спят. И полночь бьет. Как поздно…

Январь («Бело-бело, все снегом замело…»)

Бело-бело, все снегом замело, блестят алмазами поля-пустыни. Бело-бело, а купол ярко-синий. Посмотришь в сад сквозь мерзлое стекло, и не узнать: там чудо расцвело, пушистым кружевом заплелся иней… Уж подан чай. Дрова трещать в камине. Кот жмурится. Светло, тепло, жило. Мальчишки на дворе слепили турка, пыль от снежков столбом и смех до слез. Слышь, вы! Не холодно? — Что за вопрос! А в сказочном бору сигает юрко косой беляк, и бродит Дед-Мороз. И о весне задумалась Снегурка.

Февраль («Взметает, громоздит, взъерошивает снег….»)

Взметает, громоздит, взъерошивает снег, разбушевалась — ух — крутит ночная вьюга, нахмуренной зимы бездомная подруга. И чудится, метель не прекратится век. В угрюмых пустырях, над гладью белых рек снует голодный волк и, торопя друг друга, не зная выхода из заклятого круга, храпит усталый конь и стынет человек. Как души грешные над братскою могилой, в пушистых саванах взметнулись сосны вдруг. Скорей бы огонек! Да нет, все уже круг, бушует ветер злей и буйной хлещет силой. Сам леший кружит тут. И в заросли: тук-тук… Остановился конь. О, Господи помилуй!

Март («На мартовском снегу — еще хрустящий наст…»)

На мартовском снегу — еще хрустящий наст, а с крыш веселые забрызгали капели и шапки белые в саду стряхнули ели. Воркует голубь, смел, нахохлен и грудаст. Весна! Пасхальный звон в ее волшебном хмеле. Не рано ль? Но мечтать кто в Марте не горазд? И воздух млеющий таким теплом обдаст, что слышишь, как поют весенние свирели. В лугах подтаявших пузырятся ручьи, и тронулись пушком чуть розовым рябины. Как смоль, упавшие чернеют хворостины. Чиви-чиви-чиви, — стрекочут воробьи. Крестьяне на гору из синей полыньи везут прозрачные и голубые льдины.

Апрель («Набухли почки верб и перелески…»)

Набухли почки верб и перелески в проталинах давным-давно цветут. Озябших трав подснежный изумруд и неба синь так вдохновенно-резки! Теплеет солнце, гуще занавески отмерзших рощ. И лютик тут как тут, а над черемухой — пчелиный гуд, и вьется жаворонок в горнем блеске. День целый птичий гам. Уж возле гнезд щеглы, чижи, малиновки запели. Щебечут ласточки, скворец и дрозд трещат. И соловьи при свете звезд, неискушенные еще в Апреле, порою невпопад заводят трели.