Вместо этого он обхватил ее здоровую руку и надеялся, что его прикосновение будет красноречивее всех слов.

Тони отворачивалась от Саймона, боль, которую она чувствовала в его присутствии, была намного больше той, которую причиняло ей ее тело. Она чувствовала его пожатие, и утешительная теплота наполнила ее руку. Она боялась. Боялась ужасно. Но он конечно должен был быть здесь, ведь она была беременна его ребенком, в конце концов. Она закрыла глаза, молясь, чтобы ребенок, наконец, пошевелился внутри нее, она нуждалась в подтверждении жизни внутри нее. Акушер осмотрел ее несколько минут назад. Проверил расширение матки и послушал сердцебиение ребенка. К ее облегчению сердцебиение было сильное и ровное. Но все-таки ей требовалось еще одно подтверждение, движение внутри ее матки. Доктор объяснил, что после шока, для ребенка это не было необычно, быть тихим в течение долгого времени. Он был уверен, что с ребенком все хорошо, но все же присоединил мониторы, чтобы отслеживать его состояние еще некоторое время и убедиться, что она благополучно доносит ребенка.

Ее голова болела, ее рука болела, ее ноги болели, ее сердце болело. Она изо всех сил пыталась вспомнить события, приведшие ее в отделение скорой помощи. Она определенно помнила другой автомобиль, ослепляющий свет фар и подавляющую боль и страх. А затем голос Саймона, умоляющий ее не оставлять его. Командующий ей проснуться. Ей все это приснилось?

Она рискнула снова взглянуть на Саймона, который все еще стоял рядом с кроватью и твердо держал ее руку. Он оглянулся на нее, беспокойство пылало в его глазах и что- то еще. Это страх?

Она отвела взгляд более не способная встретить его взгляд. Ее стыд был велик. Он имел полное право сердиться на нее. Его слова - его последние слова, которые он произнес ей, еще звенели в ее ушах. И все же он был здесь. Она хотела знать почему? Да, именно это она хотела.

Она снова бросила на него взгляд, и открыла рот, пытаясь говорить. Ее горло странно чувствовалось, а язык вообще не хотел двигаться.

Она попробовала снова, но Саймон положил палец на ее губы.

– Ш-ш, любимая. Не пытайся говорить прямо сейчас. Просто отдыхай. Я буду здесь, когда ты проснешься. Я обещаю.

Она чувствовала себя странно успокоенной этим заявлением, и в течение минуты она забыла, что он презирал ее. Ее глаза обратились к двери, поскольку она открылась. Эй Джей заглянул в палату, а затем прошел в сопровождении Мэтта.

– У нас есть только минутка, – сказал Эй Джей, прежде чем Саймон успел задать вопрос.

Она смотрела на них, но ее голова начала болеть от усилий.

– Они хотят перевести ее на другой этаж, – Эй Джей переместился ближе к кровати, Саймон отодвинулся освобождая место для него. Эй Джей наклонился и поцеловал девушку в лоб, – ты испугала нас, девочка. Никогда не делай этого снова, – он пытался поддразнить ее, но она услышала абсолютный страх в его голосе.

Мэтт стоял в ногах ее кровати, у него был виноватый вид. Ее лоб наморщился, она видела, что он волновался, а его глаза были полны сожаления.

– Прости меня, Тони, – его голос выражал сильную муку, – я должен был быть там. Я был задницей. Настоящим придурком, потому что злился на тебя.

Замешательство заполнило ее разум. О чем он говорит? Почему он злился на нее? Она обдумывала это снова и снова. Она посмотрела на Саймона, потом снова на Мэтта. Мэтт злился на нее. Это было больше, чем она могла выдержать прямо сейчас. Столкнувшись с потерей мужчины, которого любила, лучшего друга, ее брат злился на нее. Все это стало соломинкой, сломавшей спину верблюда. (Есть притча о терпеливом верблюде. На его горб навьючили огромное количество поклажи, и он все выдержал, но когда положили легчайшую соломинку - верблюд рухнул. Эта невесомая былинка переломила ему хребет. Прим.переводчика.)

Слезы наполнили ее глаза, и она снова попыталась заговорить. Чтобы что-то сказать. Сказать, как ей жаль. Но ничего не получалось. Эй Джей выглядел злым, Мэтт был сокрушен. Медсестра зашла в двери и скомандовала всем покинуть палату. Саймон задержался, пока сестра не взяла его за руку и почти насильно вывела его из палаты.

– Мы должны позаботиться о ее руке, а потом переведем ее на другой этаж, тогда вы сможете увидеть ее, – твердо сказала она.

Тони смотрела, как они уходили, и резко упала на подушки. Доктор зашел с планшетом и остановился за несколько футов от нее, пока медсестра начала мыть ее руку.

– Вы удачливая молодая девушка, – сказал он, следя за ней поверх очков. Она с трудом сглотнула и попыталась еще раз заговорить.

– К-когда я могу пойти домой? – прохрипела она. Ее здоровая рука метнулась к горлу, пытаясь с помощью массажа вернуть ей голос.

Доктор рассмеялся.

– Пойти домой? Вы слишком спешите. Еще несколько дней Вам придется остаться с нами. Я хочу проследить за вашей травмой головы, а акушер хочет проконтролировать здоровье ребенка. Удостовериться, что малыш останется в своем гнездышке. Медсестра Макгрегор даст Вам необходимые рекомендации по уходу за собой, но, несомненно, персонал на вашем этаже даст Вам повторные рекомендации, когда Вы будете выписываться. У Вас есть вопросы?

– Мне больно, – каркнула она.

Он послал ей сочувствующий взгляд.

– Ваш акушер дал все рецепты на то, что вам можно принять. Я подчиняюсь его назначениям. И удостоверюсь, что Вам дадут что-нибудь до того, как вы покинете приемный покой.

– Спасибо, – прошептала она. Усилия, которые она приложила для разговора с доктором, опустошили ее, и она закрыла глаза.

Она не заметила, как медсестра закончила с ее рукой установив ее в лангету. Ей поставили инъекцию обезболивающего и, скоро, она уже плавала в море безмятежности.