— Заберем, — ответил Турин.

Но куда забрать? Жилой дом и бараки еще не готовы… Устроить в чей-нибудь подвал попросторнее? Но где этот подвал? В школу? Но как он будет там один и кто станет за ним ухаживать?

Уже совсем поздно в райком к Турину пришла Красницкая.

— Иван Петрович, доктор сказал, что лучше товарища Степанова забрать, — сообщила она как новость. — Там ведь кругом…

— Знаю, Красницкая, — ответил Турин.

— Если можно, я забрала бы Михаила Николаевича к нам…

— Что?!

Таня знала, что ее предложение может показаться дерзким, и повторить его у нее не хватило духу.

Турин с интересом разглядывал Таню: «Вот ты какая!»

А она сидела, опустив голову, словно виноватая.

Турин встал, прошелся по комнате. Подойдя сзади, положил руку на плечо девушки:

— Таней, кажется, зовут?

— Да…

— Спасибо, Таня… Большое спасибо! Это прекрасно, что у Степанова есть такие друзья. Но все же, наверное, лучше перевезти Михаила Николаевича сюда, в райком…

Он и раньше не исключал такого варианта, но теперь, после просьбы Тани, было как-то неловко «отдать» Степанова ей, в землянку: разве они ему в райкоме чужие?

— Хорошо, Иван Петрович, — проговорила Таня и встала. Она прекрасно понимала, что товарищ Турин, секретарь райкома, имеет прав на Степанова несравнимо больше, чем она.

Через полчаса после ухода Тани в коридоре снова послышались шаги. Дернули дверь, стекла в окне слегка задребезжали, и на пороге появилась Вера.

Она быстро сняла пальтишко, платок и, потрогав рукой печь — горячая! — прислонилась к ее доброму боку.

— Замерзла?

— Нет… Но так редко видишь теплую печь, что грех пройти мимо.

Несколько секунд она стояла молча: впитывала тепло, наслаждалась им.

— Я только из больницы, — заговорила она наконец. — Боятся, что Степанов прихватит еще и тиф… Советуют его забрать…

— Забрать, говоришь? — спросил Турин, словно слышал об этом впервые, а сам подумал: «Теперь Вера хочет перевезти его к себе… Подвал, конечно, чуть получше, чем землянка, но все равно…» — Ты что же, хочешь забрать Мишу к себе?

— Мишу — к себе?! — Вера удивленно взглянула на него.

Отнюдь не сентиментальный Ваня Турин сейчас почувствовал какую-то обиду. В подвал он тоже Мишу не отдал бы, поскольку в райкоме все же ему будет несравнимо лучше. Но почему такая реакция? Как будто он спросил Веру черт знает о чем! Как будто Степанов не их давний общий товарищ и друг!

Турин наклонил голову, пригладил волосы и сел за стол. «Все бывает в жизни. В партизанском отряде Вера и Николай Акимов полюбили друг друга… Все бывает… Но зачем эта нарочитая холодность в отношении к Степанову?»

Турин придвинул поближе папку с бумагами, раскрыл ее и, прежде чем заняться делом, сказал:

— Степанова, Вера, мы заберем в райком… Наверное, здесь ему будет лучше, чем где-либо. — Взглянул на нее и взял ручку, как бы показывая, что дело решенное и разговаривать больше не о чем…

— Вот и хорошо… — ответила Вера и стала одеваться. Накинула пальтишко, руки — в рукава, застегнулась, повязала платок… И вдруг в изнеможении опустилась на стул.

Турин даже встал:

— Ты что?..

Она не ответила, и встревоженный Турин подошел к ней.

— Вера!..

Она терла себе виски, словно стараясь избавиться от какой-то мучившей ее боли.

— Тебе плохо, Вера? Дать воды?

— Не надо…

Турин озадаченно вздохнул: «Кто поймет этих женщин?!» Излишняя эмоциональность для него почти всегда означала душевный изъян, маскируемый под всякого рода «благородные переживания». Но ведь Вера никогда не страдала этой бабской болезнью. Веру он глубоко уважал и ставил очень высоко, неизменно выделяя среди других. Что с ней?.. Случилось что-нибудь?.. Какая-нибудь неприятность с родными?.. Устала жить в своей каменной пещере?.. У любого, даже очень сильного человека могут сдать нервы…

Но Вера поднялась и, протягивая руку, сказала:

— Прости, Ваня… — Пошла было к двери, но остановилась и повернулась к Турину: — Мне сегодня в больнице сказали, будто Алеша Поздняков у них лежит… Из лагеря бежал… Правда?

— Правда…

— Из лагеря… бежал?..

Вера на секунду закрыла глаза: «Бежал… В Дебрянске…» А ведь слухи ходили, будто расстреляли его немцы. Будто кто-то чуть ли не собственными глазами видел. Значит, и Николай еще может, может… Ведь никто не видел его убитым, даже Борис, который в первый же день, как пришел в Дебрянск, разыскал ее и рассказал все, что знал о Николае, не оставив ей, казалось, никакой надежды… Но надежда жила. Без нее Вера сама не смогла бы жить…