– Руки убери от меня! Да я тебе сейчас!
– прелестные губки говорили такие вещи, что удивился даже я, имевший дело с матёрыми уголовниками.

Брюнетка подскочила к подруге и принялась колотить лейтенанта, к которому поспешили на помощь другие милиционеры, старавшиеся оттащить неадекватных дамочек, но на деле только мешавшие друг другу.

– Мужики, да чё мы стоим-то?
– где-то в районе моего пупка, вставал на цыпочки и толкался мелкий мужичок в синем комбинезоне. Бородка клинышком и кепка делали его похожим на Ильича, и он, видимо, об этом прекрасно знал и сходством гордился.
– Какого хрена, а, мужики?

– Да вдарьте вы им, ребята!
– вторил ему огромный красномордый работяга в затёртой куртке с эмблемой какого-то завода.
– Сколько ж можно им так?

– Вдарь! Давай! Вдарь! Попробуйте только, отдача замучает!
– взвились бабы. Блондинка предприняла ещё одну попытку пробраться к машине, однако на пути встала троица милиционеров, на которых она налетела разъярённой фурией.
– Пустили меня быстро! Убрались от машины!

– Мужики, а чё мы-то терпим, а? У ментов-то инструкции, а мы-то чё?
– снова подал голос "Ильич".

– Да какая тут инструкция?
– пробасил здоровяк.
– Они ж шишки!

– Да сколько ж можно-то терпеть, то, а?
– не унимался мужичок.
– А вон коньячок-то у них! Настоящий, небось!
– на асфальте рядом с машиной и впрямь валялась хорошо початая бутылка армянского коньяка.
– И фамилии вон какие! Жиды они там все! Ничего, скоро будет им... Вон, уже начали их стрелять! Скоро до всех дотянутся! Всем покажем!

Я понял, что дело запахло жареным. Нервный "Ильич" заводил толпу даже без броневика. Его резкие выкрики настраивали людей против пьяных женщин, атмосфера накалялась прямо на глазах. Я ласково взял провокатора за шкирку и повернул к себе.

– Вали отсюда подобру-поздорову, - шепнул я ему на ухо, и мужичок, побледнев, принялся толкаться обратно к своему тарантасу. Не знаю, что сработало больше, мой голос или пистолет, который я незаметно приставил к его рёбрам.

Я вышел из толпы и направился к юнцам в форме:

– Что тут такое?

– Гражданин, отойдите! Не мешайте!
– он насупил брови, но детский голос и серая кепка, умостившаяся на длинных оттопыренных ушах, делали его не грозным, а, скорей, смешным.

– Майор Иванов, КГБ, - даже не потребовалось показывать удостоверение. Лейтенант испуганно округлил глаза.
– Почему не урегулируете ситуацию?!
– прошипел я.
– Есть инструкции, почему не следуете?! Мне напомнить порядок действий сотрудника при задержании или отправить вас подучить его обратно в университет? Что происходит?

– Это родственницы депутата Народного Собрания, - юнец сник.
– Что нам делать, товарищ майор?
– как-то совсем по-детски спросил он и захлопал пушистыми ресницами.

– Инструкции соблюдать, - прорычал я и, отодвинув лейтенанта, направился к пьяным мегерам, которые всё ещё избивали безответных милиционеров.

– Пр-рекратить!
– рявкнул я, когда дошёл до места драки.
– Фамилии!

Брюнетка переключила своё внимание на меня.

– А на каком основании вы...

– Майор Иванов, КГБ, - я спроецировал удостоверение - но в этот раз небольшого размера, стараясь не светить им перед разгневанным пролетариатом, готовым устроить дамочкам суд Линча.

– Алина Рашман, - искривлённые в усмешке губы словно спрашивали "ну и что ты нам сделаешь?"

– А она?
– я кивнул на блондинку.

– Валентина. Тоже Рашман, - всё та же ухмылка.

– В машину!
– скомандовал я, кивая на милицейский "москвич".

– Ой, тут ещё один нарисовался, хрен сотрёшь!
– Валентина оставила милиционеров и подскочила ко мне. Юнцы в погонах вздохнули с облегчением.
– Что, фамилию не слышал?! Прикажи им дать нам проехать! Моей подруге плохо, мы в больницу едем!

– В машину, дамы, - вот чего я не любил, так это пьяных женщин, считающих, что им море по колено. Омерзительное зрелище.
– Повторяю последний раз. И освободите дорогу, вы мешаете важному расследованию и тратите время сотрудников.

– А то что?
– блондинка встала, уперев руки в бока.

Препираться было бессмысленно. Если уж ГБ-шника они не испугались, то, как говорится, медицина бессильна.

Я вытащил из кармана пальто наручники и ловко схватил Валентину за предплечье, но та вцепилась в мою ладонь своими красными когтями, крича, что я ей завтра принесу своё удостоверение вместе с извинениями за причинённые неудобства. Я, собственно, не слушал, что она там лопочет, потому как боялся выйти из себя и размазать этих сраных родственниц по асфальту тонким слоем.

Шокер, спрятанный в костяшках пальцев, был включен заранее, поэтому удар в солнечное сплетение отбросил блондинку назад и отправил в глубокий нокаут. С неправильным и гадким чувством удовлетворения я заметил, как она проехалась ярко накрашенным лицом по асфальту и затихла.

На миг мне показалось, что разговор окончен и такой демонстрации силы достаточно, но подруга-брюнетка накинулась на меня и впилась ледяными пальцами в шею. В нос ударил запах перегара, уши заложило от визга.

Ещё один удар, треск разряда ласкает слух - и на асфальте уже два тела. Я обернулся, услышав крики и подумав, что народ собирается порвать женщин голыми руками, но причина была в другом: пролетарии просто ликовали от свершённого правосудия. Сейчас я был их героем и слушал одобрительные возгласы, словно осыпаемый лепестками роз гладиатор на арене.