Я подписывал и отдавал, подписывал и отдавал. Добровольно. Соляные копи тоже, в конце концов, "уплыли", за нарушение миграционного законодательства. Не хотелось отдавать универмаг и супермаркет, но посыпались жалобы покупателей, одна домохозяйка заявила, что отравилась купленной колбасой.

Я отдавал и отдавал, отдавал и отдавал. Что-то уходило на принудительное банкротство (в этом случае, я оставался ни с чем), что-то оформлялось по договору купли-продажи (вырученные средства уходили на погашение долгов предприятий-банкротов), кому-то переуступал долю ("попросили", я и "уступил"). Я соглашался, подписывал, молчал, надеясь, что меня, родителей, сестер и ... Риму не тронут. Иллюзия. Народ жаждал крови олигарха, коррупционера, кровососа.

– Все, время пришло, шенгенская виза на руках, билеты на Париж, там вас встретят и перевезут в Германию, маленький старинный городок в центре страны, - спокойно и терпеливо разъяснял Иваныч, - если полететь на Франкфурт, то вычислят вас быстро, а так им придется повозиться. Важно улететь именно сейчас, пока уголовное дело официально не возбуждено. Если вы будете за границей, они сто раз подумают. А если откроют дело, можно будет ходатайствовать о политическом убежище, потому что гонения будут налицо.

Мои люди разбежались, точнее поувольнялись, я не в обиде на них. Но Иваныч был со мной, как скала незыблем и горд, несмотря на обрушивающиеся волны террора. Почему?

– Не так воспитан, на крысу не похож, - смеясь, отвечал Иваныч, - а потом, это не поражение, Батыр Иманович, а отступление. Пусть они заберут все, но самого главного все равно забрать не смогут.

Он выразительно постучал по голове. Спасибо ему, моя благодарность выражалась не только в моральной, но и в материальной форме. У него семья, взрослый сын, внук недавно родился. Мы сумели превратить некоторые активы в наличные средства, и немалая доля по праву досталась Иванычу. Кроме того, на Иваныча компромата не было, он никогда не подписывал финансовых документов, и, оставаясь здесь, мог, как говорится, держать руку на пульсе.

– Что касается Римы Жакияновны, то здесь ситуация сложнее. Она замужем за известным политическим деятелем. Любое наше вмешательство может ей навредить. В принципе, ей ничто не грозит, если...
– Иваныч замялся, - ее муж поведет себя правильно.

Насторожила последняя фраза. Слышал (не помню от кого), что Марат имеет любовницу, не всегда (а точнее, редко) ночует дома. Это все, что я знаю. Как бы то ни было, жену защитить он должен и обязан. И все-таки, что-то тревожило, дядя Жаке не зря упоминал о Риме. Видимо, придется с ней встречаться, а не хотелось бы. Опять сносить ее заносчивые, саркастические, язвительные замечания, а потом уйти, так ничего и не поняв.

Но никуда не денешься. Надо.

Рима

Не хочу

Что бы ни происходило в жизни, каждый из нас должен выполнять предназначенную ему функцию. Тезис "не хочу, потому что не хочу" не проходит. Такая привилегия не для меня. Я давно подчинилась другому: "не хочу, но надо". И хотя предчувствие подсказывало, что должно произойти что-то ужасное, я, как функция, продолжала исполнять предписанные правила. Вот почему незадолго до обрушившегося на меня горя я побывала на свадьбе (хочу начать с неё, сейчас поймете почему).

Папин друг женил младшего сына. Я хорошо знала жениха, совсем еще мальчишка, двадцать два года. В детстве он часто бывал у нас в гостях, как и я у них. Повзрослев, мы практически перестали общаться, все-таки ощутимая разница в возрасте и гигантская в мировоззрении (принимая во внимание, что он мужчина) сыграли свою роль. Современная такая, правильная свадьба. Папин друг, нефтетрубопроводный магнат, со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде лимузинов, звезд эстрады, салютов, пятью сотнями гостей. Отец невесты тоже не лыком шит, министр то ли здравоохранения, то ли окружающей среды, другими словами - тоже баснословно богат, подарил молодоженам мерседес и путевку на Фиджи. Правильность свадьбы подчеркивали все выступающие.

– Перст судьбы направлял молодых друг к другу, - провозглашал секретарь союза писателей и поэтов.

"Перст судьбы" в лице счастливых родителей молодоженов, потративших уйму нервных и физических сил, направляя, а точнее подталкивая их друг к другу, оказался в этом случае наиболее удачным. Хотя чего на других пенять, у меня был аналогичный "перст" в лице любимой мамы и шустрого маратовского папы. И что теперь делать с этим злополучным "перстом"?

Если бы жених был сыном врача или учителя, либо невеста оказалась дочерью акушерки или профессора, то свадьба не считалась бы правильной. Уверена, что родители молодоженов радовались больше самих виновников торжества, те, бедняги, сидели, потупив очи, на почтительном расстоянии друг от друга.

В разгар свадьбы отец-нефтетрубач взобрался на сцену и с чувством обнял трубача из оркестра.

– Я его уважаю, - проблема взаимоуважения всегда становится актуальной во время застолий, - наша общее дело - труба!

Он был очень доволен, произведенным "демократическим" и "остроумным" жестом. Но не преминул подчеркнуть и различие.

– Только я продуваю нефть, а он... воздух, - его смех перекрыл вежливый поддакивающий смешок гостей.

Но вспомнила я о свадьбе не поэтому. Отец невесты танцевал со своей дочерью. Я видела проступившие слезы на глазах отца, его взволнованность дальнейшей судьбой дочери, искреннее желание видеть ее счастливой. Он бережно и нежно кружил дочь в танце, как бы пытаясь защитить от окружающих. От перста судьбы.