И даже самые стойкие начинали дрожать при виде заходящего солнца. Не самые храбрые же сходили от страха с ума. И тогда, наконец, приходил посыльный, как правило их же воин, захваченный в плен, ведавший, что противники признают поражение и готовы откупиться.

И откупались, свято соблюдая условия сделок. Даже могущественнейшие племена и союзы были готовы на всё, лишь бы демоны убрались назад, откуда пришли — в свою преисподнюю. С людьми ведь можно бороться, а как бороться с существами потустороннего мира?

И еще, демоны никогда не убивали тех, кто не сопротивлялся. Не забирали и не насиловали женщин. Не поднимали руку на детей и стариков. Несколько раз отряды врагов складывали оружие и уходили, отдавая злым духам все, что было с собой, и их не добивали. И от этого племена и союзы впадали во все большую истерию, не зная, что предпринять. Их воины просто не хотели воевать, страх сковывал само желание сопротивляться, несмотря на колоссальное численное превосходство.

Это была победа. Его победа. Первый шаг из множества, что еще предстоит пройти. Но так кажется лишь сейчас, а тогда, три года назад, было трудно, неимоверно трудно.

…В племени Сатанаила встретили, как он и предполагал — как чужака, годного лишь для тяжелой рабской работы и не имеющего права сидеть за обедом рядом с настоящими воинами. Но из того, самого первого похода, они вернулись с большой добычей, и многим бывшим с ними воинам это понравилось. Они стали заступаться и за Сатанаила, и за Зебаба, со смертью Набиса приобретшего еще больше врагов. Они хотели еще добычи, и понимали, что эти двое смогут ее обеспечить.

Потенциально это были «свои» люди, и из них предстояло как можно скорее сковать крепкую единую команду, на которую можно было бы со временем опереться. Поэтому ведомый юным шаманом, Зебаб не стал задерживаться в племени, тем более, отец с каждым днем смотрел все более и более косо, а уехал воевать, благо повод был, войну никто не отменял. Тогда их было всего пятнадцать. А вернулось четырнадцать. Но они принесли добычу, какую не приносил и сотенный отряд.

Их стали уважать. А вскоре бояться. Шептаться за спиной, тихо ненавидеть. Потому что демоны, как их стали называть довольно быстро, как-то так сразу сплотились, попасть в их число стало трудно. Шаман юду, чужак, каким-то образом отбраковывал тех, кто ему не нравился, а остальные (о, горе вам, предки!) его безоговорочно слушались.

Зебаб стал самым везучим и уважаемым командиром. Остальные сыновья вождя смотрели на него с нескрываемой ненавистью и завистью, но ему было на это наплевать. Он показно не лез в их интриги за спиной отца, не лез во власть, и предъявить ему было нечего. Простые же воины, не демоны, постепенно начали его боготворить.

В отряд демонов захотели попасть многие. Но попадали далеко не все. Причем, это были не всегда самые сильные, смелые, меткие или умные. Демоны стали закмнутой структурой, куда чужакам дороги не было, и даже роды ничего не могли поделать с теми своими воинами, кто воевал в этом летучем отряде.

Лошадь перешла на шаг. Рядом возник неприметный силуэт снайпера с огромным луком. Лубиец. Этого они тоже в свое время взяли в плен. Потом была проверка, и вот теперь он — один из них, в бою не раз доказывал верность и преданность братьям по оружию.

Шаман усмехнулся, вновь вспоминая, как все начиналось. Да, было сложно, очень сложно. Но другого пути не существовало — он не мог позволить кому бы то ни было сломать и уничтожить свои начинания.

Главная проблема была в Совете родов, у которого в руках была власть над всем племенем. Он с легкостью мог растоптать небольшой везучий отряд, и терпел его только до тех пор, пока воины Зебаба побеждали, принося добычу. Их надо было поставить на место, дав понять, что демоны не зависят от их воли, и никого не боятся; что они — сила, с которой надо считаться. Но как это сделать, когда Совет пытался добиться ровно обратного, шаман не знал.

Началось все с провокации. Один из родов обвинил в чем-то своего воина, ходившего под его началом. Тот в поединке на суде предков доказал, что прав, что обвинения безосновательны, но многим это не понравилось — все было слишком тщательно спланировано. Совет слишком хорошо все рассчитал, чтобы потерпеть поражение.

Однако, доказать, что он, Сатанаил, колдовством помог воину на суде предков, никто не смог, а потому Совет решил форсировать события, отбросив приличия. На его воинов началась настоящая охота, роды всячески выживали сородичей, членов его отряда, давили, как только могли. Ведь у человека нет ничего более близкого, чем род, а Зебаб и Сатанаил всего лишь везучий бааль и шаман-чужак. Бойцы стали разбегаться, боялись уходить с ним в походы. Начались черные дни.

Может он поступил и не хорошо, спровоцировав Совет на новое нападение, но те сами создали условия для этого, заставили его действовать. Он был вынужден ответить, и он пустил слух о намерении того самого воина отомстить за давнюю обиду, вызвав на поединок сына предводителя рода.

Старейшины заглотили наживку, почувствовав свое слабое место. У всех у них были сыновья, а суда предков мог требовать любой воин племени — с известным результатом, учитывая предыдущий поединок. Они схватили и прилюдно того воина казнили, вновь в чем-то обвинив, демонстрируя этим ему, Сатанаилу, и Зебабу, что не надо дергаться. Здесь хозяева они, и плевать им на какие-то там традиции.