Валя открыла дверь, Вязников ввалился в комнату, бухнул на стол свои свертки.

— Ну, до чего же я соскучился по вас. — Ганька сграбастал Валю, и ей стало трудно дышать, вкруг голова пошла, она уткнулась ладонями в его широкую грудь, но не было сил оттолкнуть его.

— С ума сошел, — наконец выдавила Валя.

— Схожу, схожу, Валюшенька, это точно. — Ганька отпустил Валю, круто повернулся. — Ставь самовар, я скоро вернусь, один момент. — И выбежал из комнаты.

Вскоре пришел Михаил, Валя все еще сидела в пальто, положив на край стола сумочку.

— Что с тобой? — наклонившись над Валей, спросил Михаил. — Ты какая-то квелая, бледная. Захворала?

— У нас гость, Миша, — сказала Валя.

— Это очень хорошо. Ганька нагрянул, по почерку вижу, — похлопал он по свертку. — Куда же он исчез?

Валя на кухне гремела посудой и не слышала Михаила.

Михаил выдернул из свертка вяленого хариуса и на кухню.

— Мне очень тяжело, Миша, — сказала Валя.

— А мне легко? — Михаил отшвырнул рыбину. — На рубле едем, рублем погоняем.

— Рублем помыкаем, — подсказала Валя и отвернулась.

— Парни уже смеются, — в запальчивости сказал Михаил. — Везде ты успеваешь. Сидела бы уж лучше дома. Вон сегодня опять ковры давали, на материке-то не разбежишься.

— Ох, — простонала Валентина и опустилась на табуретку.

На столе в хрустальной вазе остывало закатное солнце. И от него на Валином лице красные пятна. Ваза потухла. На пол легли размытые от рамы тени.

— Как нелепо, — вздохнула Валя. Обвела взглядом комнату, словно впервые ее увидела. Ковры, ковры на стенах, на диване, на кровати. — Как пылью пахнет… Все не соберусь зимние рамы выставить — совсем нет воздуха. — Она снова вернулась на кухню и оттуда слышала, как вошел Вязников, как встретил его Михаил, как они, с Михаилом кряхтели, тузили друг друга. Не ко времени гость…

— Где же наша царица-бригадирша, — басил Ганька и лез на кухню. — Ты только, Миха, не переживай — уведу я у тебя Валентину, вот увидишь… Как пить дать… Закрой-ка, шанежка, глаза. — Ганька спрятал руки за спину.

— Да будет тебе. Мойте руки, садитесь за стол.

— Не-е, — преградил дорогу Вале Ганька. — Тут дело пахнет керосином. Осторожнее с огнем!

— Ну закрой, что тебе, — влез в разговор Михаил.

— Вот смола! Только не целоваться.

— Теперь открой.

— Ой, — захлопала Валя ресницами, — прелесть какая. Из чего они? — огладила Валя серебристый мех вышитых бисером сапожек.

— Из оленьих лап, лучшая мастерица Чукотки сработала. Нравятся? Тебе, шанежка.

— Ну что ты, — посерьезнела Валя, — не возьму.

— Не понравились? — Ганька даже опешил. — Обидишь, кровно обидишь. Всю бригаду лэповцев под нож поставишь.

— Ну в честь чего? Сам посуди. Такую дорогую вещь прибереги для своей невесты. Куда уж мне.

— Миха, ты слышал? Да для невесты и заказывал, уж только долго колдовала бабуся. Невеста успела состариться. Кланяться парни велели вам, Валентина Васильевна, — Вязников поклонился.

Михаил подтолкнул Валентину.

— Спасибо! Передай большое спасибо ребятам.

У Вали заблестели глаза.

Ганька глянул Вале в лицо, потом на стену, посмотрел себе под ноги.

— Ох ты. Я вам тут наследил. — И стал разуваться. — Как хозяин, так и гость…

Ганька чечеткой прошелся по комнате.

— Отобьешь лапы-то, медведь… еще сгодятся.

— Что нам, Миха, жалеть. Будет день — будет пища… Главный инструмент не ноги — душа. Я вижу, ты вот в коврах окопался, а Валя что-то невеселая. Будто зубы болят… В кооператив-то вступил?

— Под крышу подвели. Теперь машиной бредит, — сказала Валя.

— Ну, этого я не одобряю, — хлопнул Ганька Михаила по спине. — Дай-ка по рюмахе, да я в клуб навострился, речи послушать, знамя ЛЭПу будут вручать. — Ганька подсел к столу. — Ты учти, Миха, закрепостить душу ничего не стоит, а вот выбраться, подчас и жизни не хватает хватальщикам. Пока душа поет, до тех пор человек живет… — Ганька с азартом стукнул по донышку, и пулей вылетела пробка, плеснулся на стол вермут.

Ганька наполнил фужеры пенистым терпким вином.

— Ну, будем, чтобы хозяева не журились.

— Да с чего ты взял, — деланно обиделся Михаил.

— Ладно, ладно, я уже сказал, если будешь спать и видеть свой лимузин, то зачем тебе жена? — Ганька запрокинул рюмку и встал из-за стола.

— Закуси. Не поел даже, — забеспокоилась Валя.

— Со знаменем приду, если не возражаешь…

— Приходи, — сказал Михаил и посмотрел на Валю.

— Рады будем, заходите…

— Э-э, сквозь зубы получается. Радуются не так.

— Ну ладно, Ганька, будь человеком, — обиделся Михаил.