Вспоминаю. Как-то мы со Славкой приехали в бригаду поздно ночью. У Славки привычка: приедет — заглушит мотор, откинется на спинку, закроет глаза — отдыхает.

Захожу в палатку, зажигаю свечу — спит братва. Кто скрючившись в три погибели, кто прямо в полушубке и валенках. Шарю в печке рукой, пепел мягкий — загрубевшие руки не чувствуют. Славка приходит с банкой солярки, ставит ее прямо в печь, поджигает — загудело.

Оборачиваюсь — Андрейка сидит на койке, щурится и царапает голову.

— Дед! — удивляется он, вдруг проснувшись, и бежит ко мне. — Ты че так долго не приезжал, забуксовал, да?

Я завертываю Андрея в полушубок и сажаю на стол. Ставлю на печь чайник.

— Ты из меня, дед, кулему сделал, — смеется Андрейка. — Мы с Талипом ходили петли ставить на зайцев, я отморозил лапу. — Андрей высовывает из-под полушубка босую ногу. Действительно, водянистый разбухший палец.

— До свадьбы заживет, — говорю.

— И Талип сказал, — обрадовался Андрей. — Дед, ты думаешь, я плакал? Нисколько. Когда валенок стянули, так я даже описался, — это я так, невзначай, дед, — оправдывается он.

Наливаю чай, кружки потеют. Вышел Славка и занес замерзшую куропатку.

— Это тебе, Андрюха, завтра на похлебку!

Андрей гладит птицу и вздыхает.

— Зря ты ее, дядя Слава. Она совсем как комочек снега. Дед, если ее отогреть, она оживет?

— Нет, не оживет.

Вынимаю из кармана горбушку мерзлого хлеба.

— Это лиса тебе прислала гостинец.

— Ну? Вот интересно, — Андрей с удовольствием грызет хлеб. Швыркает носом. Расспрашивает про лису.

— Да! Пожалуй, ты всем бы парень ничего, да сопливый.

— Где? — Андрей трет кулаком нос. — Видишь, нету.

Расстилаю спальный мешок. Подбрасываю в печку дрова покрупнее. Андрей зыркает из полушубка.

— Ну что, Андрей, подкрепился? Укладываться будем.

— Будем, дед. А ты не замерзнешь? Давай вместе. Я тебя греть буду, — говорит пацан серьезно.

— Ладно, давай!

Он уже не может скрыть радости — ныряет в мешок.

Я разуваюсь, развешиваю портянки.

— Не хочешь на улицу? — спрашиваю. — А то еще уплывешь.

Андрей соглашается и лезет в мои валенки. Я — в мешок.

Андрей возвращается с улицы, забирается мне под мышку. Холодный.

— Звезды совсем близко к земле, скоро светать будет, — шепчет он. — А ты не очень устал, дед? Может, поговорим?

— Устал, — говорю, — спи, завтра баню топить будем.

— А сказку?

Рассказывай всю ночь напролет, Андрей не сомкнет глаз. Особенно любит он сказки, где люди и звери выручают друг друга. Честность и смелость — главная тема наших сказок. Мы их сами придумываем, и Андрей всегда один из героев сказки. Которые ему больше нравятся — просит повторить. А я, как правило, забываю, сбиваюсь. Он поправляет меня. У него хорошая память. Чувствует характеры. Как-то рассказываю про росомаху, про то, что она ходит за медведем — такая страшная, лохматая, ленивая, — все хватает куски с медвежьего стола. Наестся и валяется, пока не проголодается.

— Как наш Валерка, — говорит Андрей, — водку хлещет, а потом дурака валяет — валяется.

— А Талип ведь тоже пьет?

— Дядя Талип по-человечески пьет, он честный мужик, — говорит Андрей. — Вырасту, ему буду тоже стирать рубахи. Ты больше Талипа ругать не будешь, что он разморозил трактор?

— Не буду.

Андрей в знак благодарности жмется ко мне. Мне нравится принципиальность Андрея: его за конфетку не купишь.

— А брать меня с собой будешь, ведь ты же мой дедушка?

Днем солнце пригрело в полную силу. Выпрямились кое-где и заголубели стланики. Отклеились от неба заснеженные гольцы и отчетливее обозначились у горизонта.

Ребята собирают переходную анкерную опору. Выбирают из кучи изоляторы, комплектуют. Андрей тоже помогает — укладывает болты.

Вернулся с трассы трактор с метизами [6] . Тракторист поставил его под уклон на горе, а сам подсел к нам. Закурили. Вдруг, смотрим, трактор посунулся и стал набирать ход. Мимо нас мелькнули испуганные глазенки Андрея. Нас как ветром сдуло за ним. Трактор, высекая гусеницами искры о торчащие из-под снега булыги, катился по крутяку, набирая скорость. Километра через полтора-два этот спуск кончается обрывом. Парни сломя голову бегут за трактором, я тоже бегу, передо мной пружинисто поднимается смятый тягачом кустарник. И откуда сила берется. Доносится глухой треск. Подбегаю. Тягач завис над пропастью. Одна гусеница еще вращается вхолостую.

Парни барахтаются, тащат Андрюшку из кабины. Он хватается за рычаги и отчаянно кричит:

— Что вы меня, дед вам даст! — лицо перемазано кровью, из уха тоже течет кровь.

Хватаю Андрюху и тащу в гору. Бог мой, какие колдобины, цепкий, как колючая проволока, кустарник. Едва дотащил до палатки. Раздеваю, ощупываю: кости целы, руки, ноги тоже. Талип грозится всыпать Андрею, выпроваживает ребят. Все успокаиваются. Я сажусь за стол составлять форму.

Андрей трется около моей ноги, о чем-то спрашивает, я не слышу.