Кто-то из ребят, кажется, Талип, догнал, надел… Вот тогда я впервые увидел, как плачут собаки, а как грустят и страдают они — много раз видел.

Мы смотрели на марь и не могли угадать, в каком месте стояла наша снежная крепость. Теперь марь кишела кочкарником, а закрайки озер колыхались бурой травой. Синели озера. В зарослях тальника петляла Патыма. И только по-прежнему сияли ослепительной белизной в лучах закатного солнца купола гольцов. Их еще резче подчеркивала ломаная линия леса. Самые дальние и глубокие распадки все еще были со снегом, будто заткнутые ватой.

Наши запасы — сухари, мясо, консервы, сахар — все было на месте. Сети, бочки тут. Не хватало лодки, но это нас не беспокоило. Нам теперь некуда было торопиться, и мы решили остаться здесь. Как следует откормить собак, порыбачить, пошляться по тайге. Я рубил сушины, вязал сочными прутьями плот. Андрей целыми днями возился со щенятами — пробовал поить их разбавленной сгущенкой, но малыши только тыкались слепыми мордами в молоко, чихали, ныли и дрожали.

Прибегала встревоженная Ветка, лизала руки Андрею и ложилась рядом.

На ночь мы с Андреем ставили в заливе на плоту сети. Эта процедура занимала много времени, но была интересной.

Андрей рулил. Теперь он был капитаном. Утром проверяли и до самого обеда возились с рыбой. Шел сиг — царская рыба.

Решили немного заготовить для ребят. Бочонок уже засолили, почти мешок завялили — вяленая, малосольная очень вкусна. С крепким чаем за милую душу идет. Копченку тоже сделали. Получилась золотая рыба, только немного пересолили. Коптильню построили: прокопали на крутом берегу канаву с полметра шириной, три длиной, сантиметров шестьдесят глубиной. Сверху траншею покрыли корьем. Внизу устраиваем дымокур. По траншее, как по трубе, тянул дым. Рыбу вначале держали сутки в соленом растворе, еще на сутки вывешивали на ветер, потом на палку нанизывали — и в траншею, под корье.

Гнилушек на дымокур побольше надо, еще и землей привалить не мешает, чтобы дыму побольше, а огнем не пыхало. Пусть дымит так дня три.

А мы этим временем по лесам, по долам.

Возвращаемся как-то под вечер. Слышим, на озере утки неистово орут — шлепоток стоит.

Оба в осоку, Андрей впереди ползет.

— Вот она плавает, скарлатина, — поворачиваясь, говорит Андрей.

Смотрю, лиса. Гнезда зорит.

Вскакиваем, она в траву. Голец подоспел — и за ней. Выскочили они на марь. Лиса видит, что ей не уйти — лапы кверху, а кобель хвост ей нюхать. Лиса заигрывать, а сама все ближе к лесу. Бестолковый щенок.

Ветку с собой в лес мы не берем. Она бы с ходу взяла зверя. Только сейчас ни к чему — весна. Позавчера лосенка подняли.

— Вот бы поймать, — сказал Андрей. — Давай, дед, а?

Бросились за ним, погоняли, погоняли и отступились.

— Если бы поймали, привык бы он, дед?

— Привык бы. Как-то мы поймали лосенка во время ледохода, — рассказываю Андрею. — Вырастили, стал он домашним лосем. Ходил по лесу, но спать возвращался к зимовью. Очень любил хлеб с солью. А осенью, когда затрубили звери, ушел в гон и не вернулся. Прошло несколько лет. И однажды собаки пригнали к зимовью здорового, красивого лося. Это был наш Донька (так мы звали лосенка) — ухо клейменое.

— Узнал вас?

— По-моему, узнал, а собаки точно узнали, сразу отступились от него.

— Остался?

— Нет, ушел. Ушел, Андрюха. Каждому — свое.

Так проходили дни. Мы с Андреем облазили все озеро, распадки и стали с тоской поглядывать на синие горы.

И как-то так вышло, что, не сговариваясь, решили:

— Махнем!

До замка мы уже дорогу знали, а оттуда нам предстояло плыть по Патыме.

И вот в одно солнечное, веселое утро мы загрузили плот вяленой и копченой рыбой, уложили палатку, рыбацкие снасти, провизию.

Вооружившись шестами, отчалили от берега.

Андрей сидел посередине плота на спальном мешке и держал за пазухой щенят. Плот покачивался на легкой волне, навстречу набегал зеленый тальник и ежистая верба. За поворотом Патыма сильно ослабела течением, и плот, казалось, заснул.

Сильно пригревало солнце — клонило в сон.

Мы расстелили палатку, сняли брюки, рубашки. Щенят Андрей положил в ведро, завернув в куртку, а мы развалились на брезенте. Так плыть было еще приятнее.

Собаки бежали по берегу.

Ветка раза два подбегала, нюхала воду и намеривалась плыть к нам. Я ей пригрозил шестом.

— Ты умеешь, дед, плавать? — спросил Андрей, рассматривая дно.

— Умею.

— А нырять?

— Смогу.

— Научишь?

— Когда потеплеет вода. Летом.

— Сейчас лето, смотри, — Андрей показывает подрумяненную спину.

Откуда-то из-за горы донесся рокот мотора. Все ближе к нам. Угадываем — вертолет. Показался из-за горы стрекозой. Прижался к речке и держат курс прямо на нас. Покружил, повисел в воздухе, поднял фонтаны воды, уселся на гравийный берег. Мы тоже причалили.