Но говорить о том, что идея использовать «вакантный» царский титул пришла на Русь с Балкан или явилась абсолютным новшеством во времена Романа Мстиславича, мы не можем, имея в виду легенду о дарах Мономаховых князю Владимиру Мономаху, легенду позднюю, но отражающую если не и целиком, то все же определенные реалии периода княжения Владимира Мономаха в Киеве, по крайней мере, восприятие этого легендарного наследия русскими людьми еще до монгольского нашествия. Реалии этого предания, подвергнутые историческому анализу, в последние годы свидетельствуют о древней и вполне правдоподобной основе в легендарном факте передачи царских регалий Владимиру Мономаху как национальному самодержцу единой Русской державы византийским императором. Эта легенда, ставшая прелюдией к оформлению официальной идеологии «Москва — Третий Рим», заслуживает подробного изложения исходя из той обоснованной косвенными фактами догадки, что в своей основной событийной канве предание это могло иметь хождение во времена ближайших предков Александра Невского и его самого. Отчасти в пользу этого суждения могут служить факты достаточно широко в среде Рюриковичей распространенного убеждения в принципиальной легитимности взгляда на себя как на законных наследников Второго Рима. Причем эта идеология зарождается не только при московском дворе, что необходимо подчеркнуть особо.

«В 1453 г. в Твери было составлено “Слово похвальное о благоверном великом князе Борисе Александровиче”. Оно, наряду с современным ему “Летописцем княжения Тферского”, является самым значительным источником для изучения времени княжения Бориса. Это не только памятник ярко панегирический, но исключительный по программе, отразивший местные идеи государственной централизации и объединения. Поскольку ретроспектива Царьград, “Второй Рим”, Тверь, “Новый Рим”, есть центральный стержень сочинения, общественно-политическая платформа программы не вызывала и не вызывает сомнений. Тверской князь, “второй Константин” — единственный достойный наследник Византийской империи, ее роли в мировой истории. Эти идеи сочетаются с особым, отличным от московской реакции на события 1453 г., отношением к Царьграду как оплоту православия. За ним… скрыт политический смысл: нежелание признавать независимое от патриарха <Константинопольского> положение московского митрополита и тем самым прямую и окончательную зависимость Твери от Москвы в церковном отношении».

Принципиально важно отметить, что именно в этот период в Твери начинают чеканку монеты с двуглавым орлом. То, что этот символ на Руси уже с XIII столетия воспринимался в качестве имперского символа Царьграда, сомнений не вызывает. Мы указали на его закономерное появление именно в качестве определенной претензии на имперское наследие в Галицко-Волынской Руси при князе Данииле. В Новгороде этот символ мы можем видеть на фреске 1380 г. из церкви Спаса на Ковалеве, где двуглавый орел золотого цвета изображен на плащах святых князей Бориса и Глеба. На фреске орел подчеркивал их царское происхождение, которое они наследовали через супругу святого князя Владимира Анну, сестру ромейских императоров. Возможно, новгородская фреска отражает традицию использования этого имперского символа на Севере в более ранний период. Безусловно, во времена Александра в Новгороде не могли не знать, что этим символом стали пользоваться в Галиче. Мы не будем рассматривать вопрос, от кого была заимствована сама идея двуглавого орла как символа вселенской империи. Быть может, в самой Византии этот символ только при последних Комнинах стал использоваться в вышеуказанном геральдическом смысле. Но в Европе он использовался в данном геральдическом смысле вскоре после взятия крестоносцами Царьграда.

Фигура князя Владимира Мономаха (1053–1125) — знаковая фигура в истории русской политической идеологии, как во времена до татарского нашествия, так и после, воплощающая собой идеал русского князя, самодержца, царя и одновременно олицетворявшая собой идею преемственности царской власти на Руси от императорской власти в Византии. В этом своем качестве он намного пережил эпоху Киевской Руси, оставаясь для ближайших и отдаленных потомков ее главным символом и живым воплощением всего самого лучшего той эпохи.

С началом XVI века фигура Владимира Мономаха приобретает особое значение для русского самодержавия. Московские государи начинают смотреть на него как на своего родоначальника. В официальной политической идеологии утверждается концепция, согласно которой Московское государство является наследником Византийской империи («Москва — Третий Рим»), Владимир Мономах рассматривается в рамках данной концепции в качестве лица, через которого московские государи получили от византийских императоров царский венец.

Основание для такого взгляда дало событие, произошедшее приблизительно в 1114–1116 гг., после того, как русские войска разбили византийскую армию во Фракии. Тогдашний византийский император Алексий I Комнин (1081–1118), по преданию, желая помириться с великим князем Владимиром Мономахом, прислал ему в дар царский венец византийского императора Константина Мономаха («шапку Мономаха») и другие драгоценные регалии, знаменующие царскую власть. Все это доставил русскому князю митрополит Ефесский Неофит. Прибыв к Владимиру Мономаху в сопровождении византийских епископов и знатных сановников, он возложил на него венец и назвал царем. Данное предание считается в современной исторической науке поздней выдумкой московских книжников. Действительно, тема получения царских регалий от Византии Мономахом стала популярной в период окончательного оформления идеи о Москве как о Третьем Риме. В сочинениях XVI века (например, в «Сказании о Великих князьях Владимирских Великой Руси», в Никоновской летописи) в качестве дарителя русскому князю атрибутов царской власти называется, как правило, Константин Мономах. Это определенный анахронизм, поскольку он умер еще в 1054 г., однако ошибка не случайная, а, скорее всего, сознательная. О том, что дарителем выступал именно Алексий I, прямо говорят Воскресенская и Густинская летописи. Сохранился и текст личного послания Алексия I Комнина Владимиру Всеволодовичу. Возможно, именно он и подвиг русских писателей на совершение указанной «ошибки». «Понеже с нами единыя веры еси, паче же и единокровен нам: от крове бо Великаго Князя, Константина Мономаха, идеши; сего ради не брань, но мир и любовь подобает нам имети, — писал византийский император русскому князю. — Нашу же любовь да познаеши паче, юже имамы к твоему благородию, — се посылаю ти венец царский еще Константина Мономаха, отца матери твоея, и диадему, и крест с Животворящим Древом златой, гривну и прочая царская знамения, и дары, имиже да венчают твое благородство посланнии от мене Святители, яко да будеши отселе Боговенчанный царь Российской земли». Царские дары Владимиру Мономаху были посланы Алексием I, но это были предметы, принадлежавшие Константину Мономаху. Умерший византийский монарх, таким образом, и был подлинным дарителем, а Алексий I Комнин лишь передавал его дары. Их передача приобретала особый смысл в следствие того, что Владимир Мономах был рожден от брака князя Всеволода Ярославича с дочерью Константина Мономаха, то есть шел от крови последнего. «В лето 6561 (1053 г.). У Всеволода родися сынъ, и нарече ему Володимеръ, от царице грькыне», — говорится об этом в Повести временных лет. Передача атрибутов царской власти венчала, таким образом, передачу ему царской крови. Здесь мы видим, что традиция именования царями национальных самодержцев складывается на Руси уже в начале XII века и в свете того, что мы видим по истории царского титула в Галицко-Волынской Руси, эта традиция имела весьма устойчивые корни и сохранялась на северо-востоке Руси до времен возвышения Москвы.

Политическая судьба Владимира Мономаха сложилась так, что престол русского государя, великого князя Киевского, ему удалось занять лишь в возрасте 60 лет — в 1113 г. Престол великого князя Киевского Владимир Мономах занимал до самой своей смерти в 1125 г., то есть около 12 лет. В памяти русского общества эти годы сохранились как время небывалого могущества Руси, когда русским можно было жить спокойно, не опасаясь ни княжеских междоусобиц, ни набегов кочевников. Половцы вспоминали об этом времени с ужасом. Этот половецкий ужас описывает нам «Слово о погибели земли Русской». Половецкие матери детей своих малых Владимиром Мономахом пугали, а литовцы из болот своих на свет не показывались, а венгры укрепляли каменные стены своих городов железными воротами, чтобы их великий Владимир не покорил, а немцы радовались, что они далеко — за Синим морем.

Одной из главных заповедей Владимира Мономаха, которую он оставил для своих потомков в своем знаменитом «Поучении», была мысль о том, что только нравственные качества властвующих приобретают важное политическое значение, что судьба Русского государства, его будущее стало в огромной мере зависеть от того, насколько нравственными окажутся в своем поведении люди, держащие в своих руках власть. Нет никаких сомнений, что его прямой потомок Александр Ярославич лучше всех своих современников понял непреходящее значение этого завета.