Вполне вероятно, что в Никее Кирилл мог обсудить с византийцами и вопрос его будущего пребывания в качестве митрополита всея Руси. Из Степенной книги мы узнаем, и у нас нет повода не доверять этой информации, что начиная с князя Романа и впоследствии, при его сыне Данииле, галицкие князья стремились, при сохранении контроля за Киевом, перенести столицу в Галич. Вполне вероятно, что в Никее Кирилл не встретил понимания в данном вопросе у византийцев, которые и спустя сто лет после этого продолжали рассматривать Киев и митрополичью кафедру в нем как единственный легитимный общегосударственный и общецерковный центр Руси. Стольным князем Киевским был в то время Александр. Пребывание рядом с великим князем, видимо, и было предписано митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу. Вполне вероятно, что по этой причине князь Даниил не считал своего ставленника Кирилла «перебежчиком», но вынужден был согласиться с позицией патриаршего престола.

Мы далеки от мысли считать Кирилла тем вдохновителем, который и способствовал выбору Александра того подвига стояния в православной вере перед лицом всеобщего краха православных государств на политической арене тогдашнего мира. Вероятнее всего, этот выбор был сделан Александром самостоятельно, и именно он привлек к себе митрополита Кирилла, который до своего поставления в митрополиты стал невольным участником и свидетелем политической комбинации, которая превращала последние остатки православного мира в Юго-Западной Руси в провинцию Запада и папского престола.

Отказ Александра от переговоров по поводу унии с папскими посланниками и приезд к нему киевского митрополита Кирилла есть вещи не просто связанные, но и безусловно предопределившие будущую судьбу Московской Руси как Третьего Рима.

В вышесказанном нас может убедить и еще один немаловажный факт. Принципиально важным для нашего исследования является установление авторства вышеупомянутого «Жизнеописания Даниила Галицкого».

«К горькому сожалению, большинство древнерусских литературных произведений не сохранили имен своих создателей, в том числе и “Жизнеописание Даниила Галицкого”. Их приходится восстанавливать, когда это возможно, по отдельным, иногда косвенным признакам. Имеются они и в нашем произведении. Их не очень много, поскольку автор не ставил целью себя обнаружить, но они благоприятным образом согласуются и дополняют друг друга. Речь пойдет об авторе первой редакции “Жизнеописания”, который избрал и непривычный жанр, и создал свой повествовательный стиль, отказался от привычной хронологии и сам описал значительный отрезок жизни своего князя: с 1205 года до начала 1247 года. Последняя статья его сочинения повествует о возвращении Даниила Романовича из Орды и заканчивается сообщением об отъезде названного Даниилом митрополита Кирилла на поставление к патриарху в Никею. Последовавший за этим 16-летний перерыв в работе над “Жизнеописанием” дает право предположить существование определенной связи между этой поездкой Кирилла и прекращением работы над сочинением. Как известно, после возвращения из Никеи в 1250 году, то есть после поставления в митрополиты, Кирилл, не заезжая в Галицкую Русь, отправился к Александру Ярославичу Невскому во Владимиро-Суздальское княжество».

Мы еще раз должны отметить, что не имеем источников, чтобы доподлинно судить о том, сам ли Кирилл принял такое решение, получил ли он на то прямые указания в Никее, или данный ход был заранее согласован с Даниилом Романовичем. Последнее исключить нельзя. Даниил был близким родственником Александра. Отец Александра Ярослав и Даниил были женаты на родных сестрах — дочерях Мстислава Удатного — Ростиславе (?) и Анне.

Вообще, у ученых уже давно возникло подозрение об авторстве Кирилла не только «Жизнеописания», но и определенном участии в составлении «Жития Александра Невского» в силу определенной стилистической близости этих памятников. Если это так, а к такому выводу мы можем склоняться не только в силу стилистической, но и идейной близости памятников, то перед нами встает величественный образ митрополита Кирилла, ставшего в годину тяжелейших испытаний для нашего Отечества рядом с Александром Невским, разделив ответственность и судьбу за нелегкий, но единственно верный исторический выбор.

Иной, трагически необратимый по своим духовным и, как следствие, политическим последствиям выбор был сделан князем Даниилом. Трагической развязкой его политических комбинаций, переходивших в метания, стала коронация венцом, присланным папой из Рима. Вместе с этим венцом, легшим на главу князя Рюриковича, на всю Галицко-Волынскую Русь ложилась темная завеса исторического провала в политическую и духовную бездну.

Мы начнем это повествование с небольшого отступления, для обзора политической панорамы того периода, панорамы сопредельных как с Галичем, так и с Новгородом земель. В эти годы происходят серьезные по своей судьбоносности события, которые предопределили историческую роль и место во всемирной истории маленького литовского племени. В 1246 г. князь Миндовг, впервые объединивший литовские племена в единое государственное образование, принимает православие. Но уже в 1252 г. крестится в «латинскую веру». Чуть позже князь возвращается в лоно языческой веры предков. Совпадение дат с началом путешествия будущего митрополита Киевского Кирилла в Никею и годом, непосредственно предшествовавшим принятию короны Даниилом Галицким, не может быть случайным. Для дальновидных политиков Европейского континента казалось окончательным падение православия и православной империи и торжество латинства и Рима в рамках общехристианской цивилизации. То, что открывалось видению святых, было и закрыто для дальновидных и расчетливых.

Свой вклад в налаживание взаимоотношений между никейским императором Иоанном III и папой Иннокентием IV внесла жена венгерского короля Белы IV Мария Ласкарина, сестра первой супруги Иоанна Ватаца Ирины. В этом свете становится понятной активное участие матери Даниила в деле его коронации, византийской царевны Евфросинии-Анны, чьи доводы сыграли важную роль в деле принятия Даниилом решения о принятии короны из рук папских легатов. «Галицко-Волынская княгиня, несомненно, должна была поддерживать отношения со своей родственницей в Венгрии (Мария Венгерская приходилась Евфросинии Галицкой двоюродной племянницей) и быть в курсе ее посреднических усилий в переговорах Никеи с Лионом и Римом».

Принятие Даниилом короны, конечно, означало не полное и безоговорочное подчинение Риму, но признание за папой роли верховного арбитра, в том числе в вопросах владельческих прав, что существенным образом суживало ареал суверенных прав европейских католических владетельных особ. Кроме того, для «Романовичей это неминуемо влекло за собой отказ от причитавшихся им по матери прав на “австрийское наследство” и прекращение борьбы за престол Бабенбергов, который, по замыслу папы, должен был достаться другим претендентам. Не случайно коронация Даниила совпадает по времени с отъездом из Австрии его сына Романа Даниловича и разрывом брака последнего с Гертрудой Бабенберг».