Необходимо подчеркнуть, что «…своей цели такого рода проповеди, по-видимому, достигали: не с тех ли пор, как Русь оказалась поделенной татаро-монголами и литовцами, языческим Востоком и языческим Западом, и постаралась оставить позади свое “поганьство”, “православный” (или “православные”) на века сделалось обращением русских друг к другу… Святой благоверный великий князь Александр Невский (один из первых, чье родовое имя нам неизвестно), герой того времени, святой, представляется не как герой-полководец, защитник своих рода и земли от шведов и немцев, а как политик, — один из тех, кто сделал возможным православно-христианское возрождение страны, начавшееся через поколение после него, несколько десятилетий спустя. Ведь он имел полную возможность примкнуть к римско-католическому миру, к чему приглашал его, предлагая даже королевскую корону, римский папа Иннокентий IV, повести совместную с рыцарями-крестоносцами борьбу против татаро-монгольской Золотой Орды, в том числе, значит, против Великой Руси. Читаем в его Житии: “Некогда де придоша къ нему послы от папы из великаго Рима, ркуще: “Папа нашь тако глаголет: Слышахом тя князя честна и дивна, и земля твоя велика. Сего ради прислахом к тебе от двоюнадесятъ кардиналу два хытрейша — Агалада и Гемонта, да послушавши учения ихъ о законе Божий”. Князь же Александръ, задумавъ съ мудреци своими, въсписа к нему и рече: “От Адама до потопа, от потопа до разделения языкъ, от разделения языкъ до начала Авраамля, от Авраама до проития Иисраиля сквозе море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломона до Августа и до Христова рождества, от рожества Христова до страсти и воскресения, от въскресения же его и на небеса възшествия и до царства Константинова, от начала царства Константинова до первого збора и седмаго — си вся добре съведаемь, а от вас учения не приемлемъ”. Они же възвратишяся въсвояси”. Прими князь Александр папское предложение, как принял его Даниил Галицкий, Православию в Новгороде пришлось бы в течение следующих столетий туго, как во Львове. Любопытно, что с целью убедительно ответить папе, показать, что у нас есть своя христианская культура, князь просто открыл русскую книгу — по всей видимости, Хронограф — и сделал оттуда выписку. Затем Александр Невский сознательно пошел на унижение своего княжеского достоинства ради сбережения страны с ее Православием, с ее Вечностью в настоящем, подчинив свободный Новгород Золотой Орде. Он оказался единодушен с митрополитом Кириллом, ушедшим из “свободного” Галича в подтатарский великорусский Владимир, где они и встретились. Благодаря таким людям XIII в., как еп. Серапион Владимирский, князь Александр Невский и митрополит Кирилл, в середине XIV в. началось очередное духовное и культурное возрождение Руси. Без осуществленной ими “подготовки” это было бы совершенно невозможным».

Следствием этой «подготовки» стало восхождение Руси к своей исторической миссии — быть Третьим Римом. О таком потенциале северного соседа догадывались и наиболее чуткие в духовном отношении иерархи Византии. «Русский путешественник отметил в 1347 г. в Константинополе, что исихастский патриарх, Исидор Бухир (1347–1349) «велми любит Русь».

Не только русское средневековое правосознание пришло к выводу о законности наследия именно русским православным народом власти Рима Ветхого и Рима Второго, соединив их в Русском царстве — Третьем Риме. Подобным же образом взирали на Русский Север и из Византии, предчувствуя неминуемый закат града Константина.

«Русские для исихастов — “ромеи”, как считающиеся подданными византийского императора и входящие в юрисдикцию Вселенского патриарха; Московский великий князь — “благороднейший” и “любезный сродник”… императорского величества, а “святейшая митрополия Киевская и всея Руси”, обладающая обширнейшим уделом и правящая многочисленным народом, прославляющим имя Божие, приемлет особую честь от святой Божией церкви, которая всячески хочет промышлять о ней и оказывать ей свое содействие и помощь, тем более что она имеет в соседстве много нечестивых и огнепоклонников».

В вере в свое предназначение поверженная татарами Русь черпала силы для возрождения. Нам трудно переоценить роль Александра Ярославича в этом поворотном моменте русской истории, когда Русь действительно становилась Россией.

Деятельность князя Александра и его потомков сумело воскресить и былое почитание княжеского рода — как Богом данного.

Вот что писал автор летописного «Слова о житьи и о преставлении князя Дмитриа Ивановича, царя Рускаго». Автор настойчиво величает великого князя Дмитрия — «царем Русским», в чем нельзя не усмотреть продолжения традиции, берущей начало в домонгольской Руси и начала окончательного оформления этой идеи в отчеканенную формулировку «Москва — Третий Рим». Пиетет перед правящим родом передается следующими строками текста: «Сий убо князь Дмитрий родися от благородну и честну родителю — сынъ князя Ивана Ивановича и матерее великые княгини Александры. Внук же бысть православного князя Ивана Даниловича, събирателя Руской земли, корене святого и Богом насаженаго саду, отрасль благоплодна и цвет прекрасный царя Володимера, новаго Костянтина, крестившаго землю Русскую, срордник же бысть чюдотворцю Бориса и Глеба».

В своих славных военных победах над могучими западными народами князь Александр Ярославич предстает перед нами в том сиянии воинской славы, которое столь часто в прошлом слепило глаза языческим народам, готовым принимать свет этого триумфа за несомненное свидетельство святости полководца, которому сопутствует воинская удача. Но князья — полководцы русского народа в лучших своих представителях являют собой совершенно иной тип правителя, воина и христианского подвижника, для которых святость не есть необходимое условие воинских побед и не является плодом их. После крещения князья на Руси — воины, политические руководители, святые, монахи. Одно следовало за другим и часто было взаимообусловлено. Это своего рода новый тип христианской святости, в такой полноте не известный другому христианскому миру, за исключением родной нам Сербии с ее князьями-подвижниками, борцами с турецким нашествием. Лучше всего этот тип святости выразил в лаконичной поэтической фразе поэт Н. Клюев: «Витязь-схимнище». Этот образ наиболее полно выражен в двух богатырях-монахах Пересвете и Ослябе — героях Куликовской битвы с татарами. Особый русский тип благочестия нашел свое высшее воплощение в святом благоверном князе Александре. Мы не вправе недооценивать личную святость князя и в деле его воинских успехов, тем более когда речь идет о действительно священной войне с иноверцами, покушающимися не только на материальное богатство народа, но и на его душу. А именно с такой угрозой столкнулся Русский мир в XIII столетии, испытав одновременно нашествия с Запад и с Востока.

Византия знает, если можно так сказать, чистые типы христианской святости: даже святые воины — это, прежде всего, страстотерпцы за верность христианству, Христу. И их подвиг часто был свершаем вопреки их воинской службе и воинскому долгу, как его понимали в языческой империи Рима. Славные воины святой Георгий, святой Димитрий Солунский, святой Нестор были мучениками за веру, за верность Христу. Император Юстиниан — образец служения Христу на поприще государственном. Ему христианский мир обязан кодексом законов, известных сейчас как «Римское право», и строительством главной храмовой святыни христианского мира — Софии Цареградской. Сербские князья и короли наиболее близки по своему типу святого подвижничества нашим Рюриковичам. Особенно это касается святого князя Лазаря, павшего на Косовом поле.

Российские Рюриковичи — явление поистине уникальное. Соборный лик династии — это воины и политики, государственные деятели и подвижники благочестия, епископы и монахи. Действительно, современному сознанию отнюдь не легко представить святого и политика, а равно и воина в одном лице. Но Рюриковичи дали целую плеяду таких государей.

«Витязь-схимнище», святой князь — это, несомненно, особый, по преимуществу русский тип святости, действительно нашедший свое наиболее гармоническое воплощение, как указано выше, в историческом облике святого Александра Невского.

В русской национальной мифологии такой тип воинского подвижничества за веру нашел свое яркое воплощение в образе богатыря Ильи Муромца, служившего князю Владимиру, чей исторический облик в былинах причудливо мифологизируется, превращая его и в святого прародителя, в котором сочетаются черты обожествляемого язычниками князя-первопредка, священного монарха, который правит, не сходя с трона, и христианского государя — просветителя своего народа, который олицетворяет собой «делегированную теократию».