Мы вышли из магазина и опять сели в кафе. Я все-таки снова заказал виски. Чувак по-прежнему наблюдал за нами. Я сказал Эстер, что он меня раздражает. Эстер ответила что-то вроде: а чего еще можно ждать от техасца?

Я опустил лямки платья и поцеловал чуть ниже ключиц, примерно там, где начиналась грудь. Потом нагнулся и стал целовать ногу, от колена вверх.

— Давай-давай, соверши какой-нибудь рыцарский поступок для прекрасной дамы, — усмехнулась она сверху.

Я совершил. Поднял одну из ракетниц и пальнул в воздух. Бах! — ракета пролетела совсем рядом с Эстер и чуть не пробила зонтик, под которым мы сидели.

— Ур-р-ра!!! — заорал я.

Не знаю, насколько получилось рыцарски. Все, кто был в кафе, здорово напряглись — это было громко и неожиданно. Одна Эстер была довольна. Наш враг будто ждал чего-то подобного. Подошел к нам и схватил меня за руку. Эстер — крепко за другую.

— Ты что, нахер, делаешь, урод? — оскалилась она на него.

До этого я никогда не слышал у нее таких интонаций. Грубых, вульгарных, почти базарных. И не подозревал, что она может так говорить.

— Ты с кем разговариваешь в таком тоне, детка? — резко произнес парень.

— С редкостным ублюдком, разве не понятно? С неотесанным техасцем, который не знает, как убить время.

— Я почти час на вас смотрю. Как вышли из автобуса, сразу вызвали у меня подозрение. Ведете себя вызывающе. Вступаете в контакт с сомнительными личностями. Я еще тогда хотел вас задержать. — Он извлек из нагрудного кармана полицейский жетон и обратился ко мне. — Вынужден задержать вас за нарушение общественного порядка и применение огнестрельного оружия в публичном месте.

Он дернул меня за руку, заломил высоко за спиной и повел вон из кафе. Куда — неизвестно, потому что полицейской машины нигде не было. Но все равно неприятно.

Я не думал, что автобус уедет без меня с моим багажом. Я думал о том, как выгляжу с заломленной рукой и с этим типом, ведущим меня в таком виде на глазах у всего кафе.

— Стоять! Стоять, я сказала! — Эстер преградила нам путь со второй ракетой. Она держала ее на вытянутой руке, кончик гильзы смотрел прямо в нос пареньку. Не знаю, кто из нас больше сдрейфил в эту минуту, он или я. — Если ты сейчас его не отпустишь, я разряжу эту штуку в твой и без этого не больно красивый мордоворот.

Ухмылка расплылась по его физиономии:

— Давай! Давай, жми, сука! — Он был искренне рад всему, что происходило.

Эстер прищурилась. Проверила, как лежит на спуске палец. Потом мы — я, во всяком случае — услышали щелчок, и штука со свистом вылетела из бесствольного пистолета. Она скользнула в каком-нибудь миллиметре от лица моего обидчика, пронеслась над зонтиками кафе и, набирая высоту, скрылась где-то далеко в поле. Искра ужалила меня где-то рядом с глазом.

— Черт! — перевела дух Эстер. — Не попала! — Она сдула с лица выбившуюся прядь волос и весело посмотрела на парня.

Лицо у него исказилось гримасой.

— Шлюха! — рявкнул он на Эстер. — Уезжай туда, где тусуются темнокожие шлюхи вроде тебя и наркоманы вроде твоего дружка!

— Полегче, — попробовал я за нее вступиться.

Парень сделал шаг в мою сторону и прорычал:

— Ты откуда нарисовался? У тебя вообще акцент. Приезжаете тут неизвестно откуда и думаете вести себя, как дома? Решили посочувствовать бездомному? У нас тут свои порядки. Сваливайте с вашими педерастическими штучками туда, где дают волю гребаным атеистам и смуглым рожам вроде ваших. У нас гомики не в почете. — Фразу про гомиков он адресовал Эстер. — Приперли из Нью-Йорка или другого уродского места и навязываете нам свою либеральную погань? В Нью-Йорке одни евреи — отбирать деньги у честных американцев вроде тех, что живут здесь. Это из-за таких, как вы, распустились черномазые. Здесь вам не Сан-Франциско, где мужики женятся друг на друге почем зря.

— Эй, полицейский, — смогла вставить слово Эстер, — чё ты так всех ненавидишь? Кто не похож на тебя.

— Хотела прострелить мне башку, стерва? — взревел он. — Я тебе покажу, как стрелять в честных американцев! — Он пошел на нее.

Я встал между ними.

В это мгновение из здания станции вышел флибустьер. Большущий мешок защитного цвета был перекинут у него через плечо. Он был готов пересесть на местный автобус и ехать домой. Ничего не подозревая, он подошел к нам.

— Ну что, время прощаться. Мы вроде уговорились выкурить косяк-другой перед расставанием, или как?

Он вдруг замолчал. Глядя на наши испуганные лица и угрожающую позу парня, он сообразил, что к чему. И повернулся к парню.

— Сукин сын, — тихо произнес он. Очень спокойно. — Иди делать свои сучьи дела к сучкам и кобелям. К тем, кого зовут людьми, даже не обращайся. — Он говорил с ярко выраженным техасским акцентом.

Парень ошарашенно на него уставился. Он не ожидал такого от своего. До него дошло, что с флибустьером можно нарваться на неприятности и что из автобуса на нас смотрят. Он с ненавистью сплюнул и исчез.